Береника тихонько засмеялась.
— Ну иди, — сказала она сквозь смех. — Мне еще нужно одеться. Я хочу быть красивой, чтобы моя сестра тоже захотела стать красивой. Скажу тебе честно, ее внешность оставляет желать лучшего. Я хочу быть очень красивой сестрой сегодня.
Я оставил ее в комнате, прихорашивающейся, и на следующее утро увидел ее голову на золотом подносе. Он стоял у Птолемея на коленях, и Птолемей задумчиво рассматривал его содержимое. Ее глаза и рот были закрыты, думаю, об этом позаботились. Выражение на лице Береники казалось очень спокойным, мне даже подумалось, что на губах ее играет легкая улыбка.
Прекрасное, одухотворенное лицо маленькой богини.
Сегодня Птолемей поднял ее голову и взвесил на руке, а я вспомнил, что делал с ее телом вчера, и меня затошнило.
Вчера мысль о том, что завтра Береника умрет, казалась мне крайне волнующей. Сегодня же я испытывал лишь отвращение. Странно думать, что тело, которое ты так любил пару часов назад, валяется сейчас обезглавленное и обескровленное.
Я вспоминал темные соски и длинные ноги Береники, и мне было плохо от мысли, что все это утратило свою красоту и жизнь.
А эта голова — глупая, но хорошенькая голова, разве заслуживала она этой злой судьбы?
У меня внутри все звучал этот ее вопрос: каково это, умирать? Вот Береника, молодая, здоровая, спрашивала это, а вот ей уже все известно. Великая тайна пролегла между двумя этими состояниями. Получаем ли мы вообще ответ на свой вопрос, Луций, великолепное Солнце?
Может, мы не успеваем получить ответ?
Вскоре и моя гибель станет навевать на людей такие философские размышления.
Береника, может, и не была семи пядей во лбу, но отличалась трогательной искренностью. Жаль, что она не может родиться снова. Хотя Пифагор, вроде бы, верил в переселение душ. Поэтому он не ел мясо, опасаясь поужинать дедушкой или дядюшкой.
Вроде бы он был очень мудрый человек. И, если так, может, всем божественным законам назло Береника переродилась красивой птичкой, павлином-мальчиком.
А, может, как в их роду и полагается, она исполнила свое смертное предназначение и стала богиней. Тогда нечего грустить о ее глупой смерти, но я все равно грущу.
Эта смерть сделала несчастной женщину, которую я люблю, очень и очень надолго, а, может быть, навсегда.
Но кто мог знать тогда, что любовью всей моей жизни станет сестра Береники, что однажды я встречусь с ней, и судьбы наши соединятся так крепко, что и после смерти их будет не разъединить?
Неказистая девочка, которую я даже не увидел, выросла в женщину, приведшую меня к гибели.