Мне стало жалко этого старика, который так упрямо просил чеканить монеты с собой молодым и красивым, который любил поспать после еды, который так блестел своими длинными глазками и так мне доверял.
Я на самом деле пытался ему помочь, сам помнишь, я просил вас с Гаем выступать обвинителями по его делу, надеясь, что вы сумеете поиграть в поддавки так, чтобы это было не слишком заметно. Гай долго не соглашался (а он был куда успешнее тебя в своем деле), но больше из вредности, и я просил тебя его уговорить.
Впрочем, план был глупый — вас не взяли.
Мне, как и большинству офицеров Габиния, удалось избежать не то что наказания, а даже и суда. Но в то время нас встречали не сообразно масштабу произведенных побед. Вместо того, чтобы вернуться героем, я вернулся одним из разбойников под началом именитого грабителя. Чувство было неприятное, мягко говоря. Зато я почти разделался с долгами семьи, и дома-то героем стал, однако, по-моему, люди презирали меня еще больше прежнего.
Война, на которую я уговорил Габиния, шла против воли священных книг, тем более, люди были вполне осведомлены о том, что Птолемей — злобный и порочный государь. Габиний и я вместе с ним оказывались помощниками зла.
Впрочем, разве не умеет сенат закрывать глаза, когда это нужно? Птолемей был не лучше и не хуже многих, кто кормится из щедрой руки Рима.
Я думал, что отдав долги (большую их часть, с остальными я разделался чуть позже) и став военным, я заработаю всеобщее уважение, но получилось по-другому. Несмотря на проявленную отвагу и награды, меня презирали, я был грабителем с муральной короной на голове, только-то и всего. Далеко ли это было от правды? Едва ли. Но, Луций, милый друг, а когда это бывает далеко от правды? Война есть война, и ни древние подвиги, ни современная политика не свободны от ее животных проявлений.
Только Красавчик Клодий мечтал вывести какого-то нового, идеального человека (сам таковым не будучи), а я жил в мире низменных потребностей и целыми днями искал их удовлетворения, как в мире, так и на войне.
В Риме я провел не так много времени, как мне хотелось, и было оно совсем не таким, каким я его представлял.
Кое-что хорошее я все-таки успел сделать — мою старшую дочь. Так как нигде нам не были рады, мы с Антонией Гибридой редко вылезали из постели.
Я вообще маловато помню из того времени. Какие-то наши семейные посиделки, у мамы были проблемы с зубами, я все время хотел от Антонии секса, Гай зачитывал письма дядьки с острова, из которых получалось, что все у него хорошо. Мы все никак не могли пересечься с Курионом, он получил квестуру в Азии при брате Красавчика Клодия и собирался в ближайшее время отплывать, и всякий раз, когда я просил его о встрече, у Куриона находились дела.