— Ешь, — бросила мне женщина.
— Ага, — вяло согласилась я.
Однако как только за ней закрылась дверь, я залезла в постель, замоталась в одеяло и мгновенно уснула. Проснулась как всегда разбитой. Ночью меня никто не посещал, остывшая еда осталась на месте. Тушеные овощи с кусочками мяса покрылись пленкой застывшего жира и выглядели не аппетитно, хлеб подсох. Фруктовая нарезка заветрилась и потемнела. Но я неожиданно съела все, даже не обращая внимания на вкус еды, даже дольки фруктов подъела все до единой и запила все это холодным горьким чаем. Думала уснуть вновь, я привыкла, что сон это мой основной досуг, но мне не дали. Вернулась моя мучительница, с ней высокая и худая, как палка, женщина, оказавшаяся швеей. Выданный вчера халат сдернули, и я стояла нагишом напротив двух женщин, ощущая на себе их изучающие взгляды и попеременно то краснея от стыда, то ежась от холода. Наконец, с меня сняли мерки и позволили одеться.
— Жди здесь, — вновь бросила толстуха, словно я собиралась куда-то уйти.
Сегодня у меня день визитов. Вошла сгорбленная старуха с классической бородавкой на носу, посмотрела на меня и хмыкнула. Я остро заскучала по тряскому одиночеству моей серой повозки.
— Ложись, раздвигай ноги, — проскрипела она.
— В смысле?
— Мне тебя учить? Прости девочка, за последние три десятка лет я подрастеряла опыт. Так что будь умницей, не мучай старую женщину. Ничего нового я там не увижу.
— Не хочу.
Старуха постучала в дверь своей палкой, вернулась толстуха и давешняя девочка. Мне хватило бы и одной толстухи. Не церемонясь, она уронила меня на постель, придавила сверху. Девчонка держала руки, а толстуха — разведенные в стороны ноги. Я была готова умереть от унижения и взяла на заметку, что в будущем мне надо трезво оценивать свои силы и возможности. Да и пиетета особого к своей личности я не наблюдала, не смотря на предназначенную для меня роль.
— Не девочка уже, — щелкнув языком, сказала старуха.
— Смотри, не тяжёлая ли. Маргит, закрой уши.
— Я не могу, я держу её руки, — возмутилась девочка.
Мне захотелось смеяться над абсурдностью ситуации.
— Если вы переживаете, не сбегу ли я из-под вас, не бойтесь, отпускайте девочку и секретничайте на здоровье. Вы весите не меньше коровы, без жертв из-под вас мне не выбраться.
Одну томительную минуту толстуха думала, а затем отпустила Маргит. Я растерла запястья, девочка, несмотря на то, что зелёная ещё, очень сильная. Скрипнула, а потом и хлопнула дверь.
— Посмотри, не тяжёлая ли, — шепотом продолжила толстуха.
— А если тяжёлая? — спросила бабка, больно тыкая в мой живот своими тонкими пальцами.