— Ну, что скажешь на это?! — тотчас, закончив рассказывать, с нескрываемым интересом спросила она Анатолия Петровича.
— Только одно: “Умный в гору не пойдёт! Умный гору обойдёт!..”
— Что-то больно уж неопределённо! Да и ну, совсем не ново! Больно уж как-то избито... Ближе к сути вопроса можешь?
— Да вроде ближе и некуда!.. Впрочем... Дело в том, что я с детских лет рос среди якутов. До сих пор нахожусь в крепких дружеских отношениях со многими из них! Поэтому немало чего из якутской самобытной жизни мне знакомо не из знаменитого народного эпоса “Олонхо” и других замечательных этнографических книг, а пережито по полной, не только с радостью, но и с болью!.. Исходя из всего этого было бы смешно, если бы я, к примеру, стал учить их ещё и деловому русскому языку, а вот трудиться с учётом всё совершенствующейся культуры ведения животноводства и растениеводства обязательно буду Тем более, что якуты очень мозговитый, любознательный народ, всё новое они схватывают буквально на лету!.. Но опять же работать с ними надо не революционным путём, а исключительно эволюционным! Ведь не зря же умные люди говорят, что капля — и та камень точит!.. Или я опять привёл неудачно и не к месту набившую оскомину поговорку?
— Нет, — как раз к месту! И ты, Анатолий Петрович, хоть и молодой руководитель, но размышляешь вполне здраво! — добродушно заключила Наталья Константиновна и весь оставшийся путь до самого здания совхозной конторы не проронила ни слова, словно внезапно вздремнула или глубоко ушла куда-то в свои непростые мысли.
Исполняющий обязанности директора совхоза Семён Викторович Бахтин, он же и главный зоотехник, мужчина лет пятидесяти, высокий, поджарый, с заострившимся носом и бегающими, недобрыми карими глазами, встретил представителя райкома и нового директора на крыльце конторы управления. За руку поздоровался с каждым. Пропуская вперёд начальство, пригласил их зайти в помещение управления, предупредительно сказав: “Все специалисты в сборе! Ждут вас!..”
Совхозная контора размещалось в длинном одноэтажном деревянном старом здании под двухскатной шиферной крышей, как бы разделённом капитальными стенами на три части — самую большую, центральную, рубленную из ядрёных сосновых брёвен, в которой находились кабинеты главных специалистов и их отделов, и два брусовых пристроя. Один, меньший, занимал фельдшерский пункт, где оказывалась первая всевозможная медицинская помощь работникам совхоза, и второй — с кабинетами директора, его заместителя и главного бухгалтера.
Представление коллективу нового директора прошло в его довольно просторном кабинете, с двумя окнами, выходящими на чей-то частный огород, густо засаженный разросшимся, со светло-зелёной ботвой картофелем. Вдоль обеих стен стояли вряд стулья, пол был деревянный, сплошь застланный утепленным коричневым, довольно истёртым линолеумом. Напротив рабочего стола, рядом с дверью, обитой чёрным дерматином, солидно возвышался книжный шкаф с остеклёнными дверцами. Освещался директорский кабинет двумя трехрожковыми светильниками отечественного производства, свисавшими с высокого потолка, словно специально побеленного к приезду нового директора и потому сыро пахнущего ещё до конца не просохшей известью.