И вот теперь по пыльной и длинной дороге, трясясь на заднем сиденье райкомовского “уазика”, он пронзительно, до внезапной, острой боли в сердце неожиданно понял, что рядом с ним и в самом деле сидит словно сошедшая к нему по воле свыше, его новая жена с так почему-то нравившимся ему звонким именем Мария! И Анатолий Петрович с глубокой нежностью ещё крепче сжал руку молоденькой супруги. А когда она, укачавшись на многочисленных песчаных ухабах от долгой езды, ненадолго задремала, невольно уронив свою прелестную головку на его сильное плечо, он обнял её хрупкие, точёные плечи и попросил водителя хоть немного сбавить скорость.
Наталья Константиновна тотчас вопросительно обернулась и, то ли от всё никак не проходящей ревности, то ли недовольная тем, что новоиспечённый директор, как своим, командует райкомовским водителем, строго посмотрела на Анатолия Петровича, но, словно споткнувшись об его умиротворенную улыбку, решила промолчать. Тем более, она не могла со всей ответственностью не понимать, какими непростыми мыслями он должен быть теперь обуреваем по самому высшему счёту, ведь то, что ожидало его в разваленном совхозе, кроме как добровольной каторгой, назвать чем-нибудь другим было бы крайне несправедливо.
Страшило не то, что совхоз лежал, как загнанная, сдыхающая лошадь на боку, а что симпатичный ей молодой человек, согласившись возглавить его, по сути, отрезал себе все пути, кроме одного — вперёд и только вперед! — с чётким осознанием того, что или грудь в крестах, или голова в кустах! Ведь то, что не удалось сделать четверым умудренным жизненным и производственным опытом матёрым руководителям, намного старше него, должен совершить он, прежде имевший лишь начальственный опыт в трудовых коллективах в пять, если не десять раз меньших по объёму производства, чем совхозный. Ситуация многократно усложнялась ещё и тем, что из пяти отделений четыре были чисто национальные — якутские, в которых трудились люди, выросшие на своих древних обычаях и самобытной, веками формировавшейся культуре. Выучившие, по сути, чужой язык, тем не менее, они в основном продолжали мыслить и воспринимать жизнь, как их далёкие предки, оставаясь в душе детьми своего народа, а он, молодой, амбиционный руководитель, был, есть и будет до конца дней своих до мозга костей русским!..
Тут Наталье Константиновне вспомнился очень курьёзный случай, произошедший как раз в национальном, самом большом отделении совхоза “Беченчинском”, находившимся в ста километрах от центральной усадьбы, в бескрайней звериной да птичьей тайге. И она решила рассказать о нём Анатолию Петровичу: “Мороз прошлой осенью ударил на редкость рано — в самом конце сентября. Не заставил себя долго ждать и снегопад, да такой обильный, что за ночь засыпал полутораметровым слоем все поля, похоронив до конца не убранную капусту. И вот вместо того, чтобы хоть какое-то количество ценной продукции спасти, поставить на зимнее содержание крупный рогатый скот, всё мужское население, как по команде, вместе с управляющим, быстро снарядившись, подстёгиваемое древним охотничьим инстинктом, отправилось в тайгу промышлять пушного зверя. В результате таких, ну, совсем не предвиденных обстоятельств, райкому совместно с управлением сельского хозяйства пришлось самим спешно заниматься организацией всего производственного процесса, вплоть до завоза из других отделений совхоза скотников, трактористов и слесарей! Даже ставить обратно на фундамент упавшую от резкого ветрового порыва высоченную дымовую трубу центральной котельной!”