– Много лет назад он тоже был счастлив, – перебивает мать мужа. – Недолго, надо сказать, – продолжает все на своей волне, отшвыривая полотенце на шезлонг. – И чем это закончилось?! Самый правильный брак – это по расчету и с идеально подходящей женщиной. Тебе уже не двадцать, чтобы…
– Вот именно, – перебиваю, отирая ладонью капли с лица. – Мне не двадцать, чтобы меня строить. Ясно? Если ты продолжишь в том же духе, я заберу Настю, и мы уедем уже завтра. И вы еще ближайшие пять лет меня здесь не увидите.
– Завтра не уедете. И ближайшую неделю тоже, – говорит уверенно эта несгибаемая женщина, которая никому не дает вторых шансов. Даже сыну. – Вы останетесь здесь до следующей субботы.
– Что, прости? – теряю дар речи от такой откровенной наглости.
– Твоя сестра приедет только к концу недели. Вы дождетесь ее возвращения. Инна хочет познакомиться с твоей будущей женой, – словно намеренно игнорирует имя Загорской мать. – И у нас с твоей невестой еще слишком много дел и встреч...
– Исключено! – перебиваю и машу головой, – мы уезжаем, как планировали, в понедельник и не днем позже, – выпаливаю, стоит только представить лицо Загорской, которой я это сообщу. Да я и сам уже успел устать от всего этого фарса. – У меня работа. У нее тоже.
– Я бы… – начинает отец, но мать его перебивает:
– Тогда можешь забыть о моем благословении и вообще забыть, что у тебя есть мать, Илья! – зло бросает наша Эмма Константиновна, – если ты хочешь, чтобы я приняла твою… женщину, – практически выплевывает родительница, – она должна показать себя во всей красе, а не как неуклюжая, неловкая и смешная девчонка. Поэтому либо так, либо никак! – отрезала и тут же, сверкнув сталью в глазах, ушла, оставив нас с отцом молча переглядываться.
– Я уверен, что в лице сестры ты найдешь союзницу, сынок, – хлопает по спине отец. – Они с Настей чем-то похожи. Инна у нас тоже терпеть не может аристократические замашки твоей матери. Просто не обращай внимания на Эмму. Перебесится. А Настя – очень хорошая девушка. Передай ей от меня извинения за всю эту трагикомедию. И постарайся убедить задержаться, – кивает отец.
Приплыли, твою мать!
И как быть? Готов ли я поставить желание матери выше комфорта Загорской?
В комнату возвращаюсь, мысленно подбирая слова, которые буду говорить девушке, чтобы она простила и меня, и мою “Семейку Адамс” за такие выкрутасы. А когда захожу, замираю на пороге от того, что вижу.
Настя бегает по спальне и лихорадочно скидывает вещи в свой открытый чемодан. Вокруг нее абсолютный хаос: плечики раскиданы, вещи, которые мы купили ей для поездки, валяются, а Загорская ревет.