И Стэйн видел её боль. Он даже не обращал внимания на происходящее вокруг, сосредоточившись лишь на рыжеволосой ведьме. Впервые услышав её мелодичный голос, он почувствовал, как дрогнули потайные струны его души, о наличии которых Стэйн даже не догадывался. Её голос притягивал и завлекал, словно песнь морской сирены.
И каждый раз, когда их взоры скрещивались, боль в теле отступала, а сила и мощь разливались по его венам, будто переходя от неё к нему. И только когда одинокая слезинка скатилась по её щеке, Стейн моргнул и отвёл взгляд, а Яра, воспользовавшись моментом, устремилась прочь из тронного зала.
# # #
В темнице под замком было холодно и сыро. Кнуд только что покинул их, не дождавшись казни на рассвете. Остальные, стиснув зубы, мучились от полученных в сражении ран.
Эйнар был прав — они недооценили христиан. Оказалось, что среди них тоже есть достойные противники.
«И ведьмы», — добавил про себя Стэйн, прокручивая в пальцах нательный крест Яры.
Серебряный крестик на кожаном шнурке она потеряла в схватке с Кнудом и Бальдером, а Стэйн зачем-то его подобрал.
Услышав, как звякнула связка ключей, он спрятал его в рукав. А в следующий миг в скудном свете свечи Стэйн снова увидел её. В руке ведьмы был зажат клинок, а за спиной стояли ещё два воина и тот самый старик, что говорил на его родном языке. Сначала викинг решил, что Яра пришла его убить, не дожидаясь казни.
Она молча прожигала его взглядом, а в глазах её плескались ненависть, презрение и боль.
— Ты веришь в других богов, — произнесла наконец, — и все ценности, о которых известно мне, тебе чужды. Как и мне твои.
Старый Иакин сопел сквозь густые усы и усердно бормотал вполголоса, переводя Стэйну её слова.
Яра замолчала. Остальные северяне тоже притихли, внимательно слушая Иакина.
— Есть что-то, что для тебя священно? Что-то, что ты ценишь гораздо дороже своей жизни? —поинтересовалась она.
Звук её голоса завораживал, от него веяло сладким дурманом. Стэйну хотелось слушать его до бесконечности.
— Мой священный браслет, — уверенно отозвался викинг после паузы, — он для меня дороже жизни.
Услышав его слова из уст старого Иакина, Яра опустила взгляд на запястья северянина, скованные оковами. Туда, где в свете единственной свечи тускло поблёскивал медный браслет с витым орнаментом, напоминающим чешую, а оба конца его венчали драконьи головы.