— Знаете, Никита Александрович, я всегда хотела спросить у кого-нибудь из знати одну вещь… — чуть слышный шепот лишившегося жизненной энергии голоса. Я провел большим пальцем под ее веками, вытирая струящиеся слёзы. Они, обрамлённые алмазным сиянием, слетали с глаз тихо… Не было всхлипов, безэмоциональное, прекрасное лицо не исказила гримаса боли. Она лишь читалась в полузакрытых глазах.
— Спрашивай, девочка…
— Что в вашей жизни самое важное? Было ли что-то, чего вы желали больше всего на свете? Цель, к которой шли, не смотря ни на что?
— Сложный вопрос… Моих желаний было явно больше, чем одно. И каждое из них я стремился исполнить. Как правило, мои усердия вознаграждались успехом. Характер такой…
— Как я и думала… У всех, кто имеет на что-то возможность, много амбиций и планов. От того вы считаете, что с жизнью можно не считаться. Теперь представьте, как может мыслить человек, у которого с детства лишь одна цель, и эта цель- сама жизнь?! Безродным не о чем мечтать, ведь их мечты не осуществляются. И от того мы просто упрямо стараемся выжить… Потому что, это единственное, что мы можем. Подумайте, сколько раз в приюте я могла лишиться смысла открывать по утрам глаза? Не только я, каждая сирота, которая даже человеком не считается в понимании высшего света. Но, мы не хотим умирать! Пытаемся понравиться покупателю, остаёмся безвольными куклами в угоду богатых господ, играем роль преданных зверушек. И делаем это так старательно, что Господа, в итоге, попросту забыли, что мы, на самом деле, тоже люди! С теми же чувствами, с той же душой, с сердцем, которое бьётся… И Канарейка будет хранить это биение, даже если никому не будет с этого выгоды. Даже если вы больше не будете в нем нуждаться. Ведь это единственное, что я делаю не для Вас, а для себя! Одиннадцатая тоже хотела жить. Так же грезила надеждой, что ей позволят дышать. И она, семнадцатилетняя девочка, чью жизнь отняли, не осознавая ее важности, не простила бы меня, отними я нечто столь значимое у себя сама! Поэтому, поверьте, безродная ни за что не сделает той глупости, которой вы так опасаетесь.
Значит, она умеет и это… Не петь, а просто говорить те вещи, о которых не задумывался раньше, но, осознав их, не сможешь оставаться равнодушным… Каждое слово резало сердце непоколебимого, жестокого Зверя. Я смотрел на Канарейку, и думал… Она, эта Одиннадцатая, все, кто не имеет родителей и знатной фамилии- лишь товар. Но, так ли это? Тот надрыв, те эмоции, что напитали собою ее речь- на них игрушки не способны! Лишь личность, не желающая быть никем, способна чувствовать такое.