Идти все еще было неприятно. Хотя моя одежда и волосы уже были практически полностью сухими, кеды продолжали хлюпать попавшей в них дождевой водой. В какой-то момент я решила, что проще уж идти совсем без обуви, чем добивать свои любимые кеды подобной прогулкой, а потому сняла их вместе с носками и пошлепала дальше босиком.
Рома, увидев то, что я решила сделать, разрешил мне облокотиться на его плечо, а потом в недоумении посмотрел на меня, ухмыльнувшись.
- И не важно, что подумают люди, увидев тебя босиком? – с улыбкой спросил он.
- Не важно, - стянула я с себя первый кед и поняла, отчего мне было так неудобно идти. Подошва у моей китайской парочки была совсем хилой и не смогла пережить очередное столкновение с водной стихией, так что стоило мне выйти из подъезда, как она стала медленно, но верно, сползать со своей основы.
- Это не моя вина, - усмехнулся Рома, глядя на то, как я рассматриваю свою любимую обувь, с которой теперь придется расстаться.
- О чем ты? – не поняла я его.
- Ну, ты же наверняка уже решила спихнуть и этот факт на то, что наши встречи –предвестники апокалипсиса.
- Ничего я не решала, отстань, - стукнула я его легонько в плечо. Кеды было отчего-то уж очень сильно жаль.
- Уже привыкла?
- Конечно. К тому же это ты у нас любитель все спихнуть на меня.
Чем дальше мы отходили от чужого дома с жителями, не верящими в вечернюю почту, тем больше таял мой романтический настрой, вновь заменяясь привычной уже язвительностью. Но это и не напрягало. В этом тоже был свой шарм и обаяние от нашего с Аморским общения. Скорее всего, будь между нами одна лишь сопливая романтика, долго я бы не продержалась. Теперь мне это становилось ясно, как белый день.
В итоге все кончилось тем, что мы с Ромой, в знак солидарности тоже снявшим кроссовки, пытались запихнуть друг друга в наибольшее количество луж, ведя этому подсчет. Кондуктор автобуса, завидевшая нас, вновь смеющихся как ненормальных на заднем сидении с обувью в руках, скорее всего, решила, что ей не повезло, и теперь нужно будет обслуживать очередную обкуренную молодежь.
На ее возмущения о том, что мы потерянное поколение без принципов, Рома только удрученно положил руку на мое плечо и произнес:
- Прости дорогая, нам с тобой нельзя детей. Наше поколение и так потерянное. Что будет дальше и подумать страшно.
Женщине его откровенный подкол не понравился, а потому она с недовольной миной взяла у Аморского его мелочь, коей хватило на нас обоих, и сказала, чтобы мы вели себя тише, иначе нас выкинут из автобуса вместе со всеми нашими пожитками в виде промокшей обуви.