Когда Герти с Вилмой вышли в коридор и остались наедине, Герти решилась спросить:
— Скажи, пожалуйста… заниматься развратом тут… обязательно?
— Нет. Если не захочешь и хватит сил, то сможешь противиться зову вампира. Удаётся же это Мирре и Агне… — Вилма задумалась и будто поёжилась. — А я не противлюсь. И знаешь, так легче.
Герти положила руку под грудь и нащупала спрятанный под платьем кулон, который ей подарил Ларс.
Глава 5. Запретные поцелуи
Вкус поцелуя навсегда соединился в памяти Герти с запахом опавшей листвы.
В заброшенном уголке сада, в том самом, в котором только и позволялось гулять Гертруде, у крепостной стены стояла деревянная скамейка. Чёрная от сырости, покрытая лишайниками, она могла оставить грязные следы на шёлковой юбке девушки. Чтобы этого не случилось, Ламмерт расстилал полы своего дорожного плаща, в котором ходил в сырую погоду, и сажал Герти рядом.
Они разговаривали.
Близко-близко, согревая лица дыханием друг друга. Герти любовалась его серыми глазами, бледными веснушками и складками у уголков рта. Он вдруг касался её обветренными губами — всегда неожиданно, хотя она хотела этого каждую секунду…
Рядом с Ламмертом Герти никогда не мёрзла. А от рук, сомкнувшихся тёплым кольцом на талии, становилось ещё жарче. И голова кружилась. Наверное, от счастья. И вопреки сюжетам любовных сонетов — не цвела весна, не пел соловей. Небо укрылось серым пледом из туч, с деревьев медленно падали листья…
— Так, так, та-а-к.
«Мирабелла!» — сердце забилось от плохого предчувствия.
Ламмерт тут же разомкнул свои небратские объятья, и ветер пробрался к ним под плотный плащ.
— Братец, мама послала за тобой.
— Чего ей?
— У неё что-то не сходится с запасами пива. И она упоминала твоих дружков.
— Тьма, — юноша насупился и поднялся со скамейки. Плащ натянулся, и Герти тоже была вынуждена встать, чтобы отпустить своего кавалера.
— А ты… — Ламмерт запустил пятерню в свои длинные волосы и покосился на Герти.
— Не скажу. Ты же наследник, — Мирабелла демонстративно отвернула лицо от скамейки и процедила, — мне нет дела до твоих шлюх.
— Я — не шлюха, — Герти вспыхнула.
— А ведёшь себя соответствующе, — пропела Мирабелла.
И Ламмерт смолчал.
А Герти захотелось провалиться до самого Мрака: «Самое ужасное, что она права!»
— Братец, поторопись. Ты же знаешь, что маменькино терпение лучше не испытывать, — златокудрая девица перестукивала пальцами по рукаву своей шубки.
— Герти… мне пора. — Её красивый и сильный возлюбленный, самый лучший мужчина на свете, под хмурым взглядом Мирабеллы переминался с ноги на ногу и с трудом подбирал слова. — Ну… увидимся.