— И что опять? — говорит Сигваль. — Он ударил тебя?
Что-то такое в его глазах, что Исабель почти пугается. Холод и оружейная сталь.
Его отец…
— Я сама виновата… — тихо говорит Исабель.
— Да, бля! — искренне возмущается Сигваль. — Какого хера, блядь, ты виновата сама? Думаешь, я не знаю своего отца? Думаешь, я не знаю, как он обращается с женщинами? Да, обычно ограничивается истеричными криками, любит унижать тех, кто не в состоянии ответить. Но если напьется, то может и руки распускать. Что ты могла сделать такого?
Это… Исабель смотрит на него во все глаза. Почти не верит.
— Прости, — говорит он. — Я выражаюсь, как солдат, но ты привыкнешь. Ничего не бойся, я поговорю с ним. Пойдем, я напою тебя горячим вином с медом, и ты немного придешь в себя.
Нет, не верит…
— Он уехал на охоту, — говорит Исабель.
— Ничего. Не за сотню же верст. Я найду его.
— Может быть, подождать, пока он вернется?
— Нет, — просто говорит Сигваль. Он не собирается ждать, и не собирается ничего объяснять.
Его лицо вдруг становится таким взрослым, суровым. Он поднимается на ноги, протягивает руку Исабель, помогая подняться.
У него шрам через все лицо, через бровь и щеку, довольно свежий, но уже затянувшийся. Он дрался из-за женщины. Кажется, со своим другом. Кажется, из-за дочери какого-то мелкого барона, которая потом все равно вышла замуж за другого. И чуть без глаза не остался.
Он же не собирается драться сейчас?
Если Северин узнает, что она пожаловалась, то даже страшно представить, что будет.
— Не надо, пожалуйста, — Исабель пытается утереть слезы. — Не нужно ничего делать. Я и правда сама виновата. Я не должна была…
Сигваль качает головой.
— Ничего не бойся. Идем. Рядом с моей комнатой есть еще одна, смежная. Я дам тебе ключ, ты можешь запереться там. Я найду охрану, если боишься одна. Ты уже обедала?
Он говорит так спокойно и так уверено, что его нельзя не послушать. Не выходит отказать ему.
— Нет, не обедала.
Она и не завтракала даже.
Всю ночь и утро она просидела в гардеробной, где Северин запер ее. И уехал на охоту, забыв… Только горничная выпустила, услышав, как Исабель плачет за дверью. Все вышло… Она слишком много плачет. Так нельзя. Сегодня ночью она разрыдалась под ним… он слишком сильно прижал ее, такой тяжелый, она не могла дышать… и он так грубо, так… Нет, она пыталась сдержать слезы, кусала губы, но он заметил. И его это разозлило. «Чего ты ревешь, дура?! Улыбайся! Радуйся, когда твой муж трахает тебя!» Она… она пыталась. Потом он схватил ее за волосы, потащил в гардеробную, и запер там. «Дура! Хватит реветь! Ты меня уже достала!» Потом напился… она слышала, как он требовал вина, слышала потом его громкий храп.