Сигваль даже не спрашивает, что случилось. Только «идем со мной, ничего не бойся», — говорит он. И рядом с ним действительно кажется, что все будет хорошо.
Как уж он там решает вопросы с отцом… но он решает.
Вернувшись вечером, бросив забавы, Северин сам подходит к ней. Нет, прощения, кончено, не просит. Отдает двух подстреленных зайцев. Зачем ей зайцы? Не важно.
И в эту ночь она остается в той комнате, рядом с комнатой Сигваля. Просто тихо спокойно спит. Впервые спокойно, не боясь ничего, со дня свадьбы.
Потом завтракает вместе с мужем. Он даже сам наливает ей вина, почти любезен с ней. Куда более любезен, чем обычно. Что-то неуловимо меняется. Пусть ненадолго… тогда его хватило недели на две. Но он становится тише и мягче. И даже в постели с ним больше не хочется плакать. Нет, никакой радости от этого нет, но можно потерпеть. Ничего страшного.
Потом он уезжает на охоту, где-то на неделю. Потом в Золотые Сады.
Тихо.
«Если будет нужна помощь, обращайся» — чуть ухмыляясь, говорит Сигваль.
24. Ньяль, сахарные петушки
— Сиг, ты спишь?
Ньяль прокралась к нему в спальню на рассвете.
Она уже взрослая, ей целых десять лет, и, конечно, понимает, что не стоит тайком пробираться в спальню к взрослому мужчине, мало ли какие у него там ночью дела. Да и прыгать на него с разбегу тоже не стоит — она же взрослая! Но Ньяль сначала убедилась, что Сигваль спит один, и только потом…
— Ага! Попался!
Но он, кажется, крепко спящий, успевает перехватить ее на лету, быстренько закрутить в одеяло так, что один нос торчит.
— Сама попалась! Грозная валькирия!
Ухмыляется во весь рот, такой довольный. И сна — ни в одном глазу.
Точно один, девушку какую-нибудь свою никуда не спрятал. Просто когда один — он спит в штанах, и иногда даже в сорочке, как сейчас.
Значит, на это утро он весь в ее распоряжении.
Вот только не двинуться. Он еще и на ноги ей сел.
— Отпусти!
— Не-а, — говорит он. — Попалась, теперь будешь лежать так! Чего тебе не спится в такую рань?
— Потом у тебя снова дела, — говорит Ньяль почти обиженно, у него вечно нет времени. — Или снова прибегут эти вечно верещащие гусята.
Сигваль фыркает.
— Гусята?
— Ее дети! Она глупая гусыня, ненавижу ее! Она думает, что она прекрасный лебедь, но на самом деле только глупая гусыня!
— И что опять случилось? Расскажи мне, — он берет ее на руки, к себе на колени, позволяет выпутать руки из одеяла. И Ньяль обнимает его за шею.
— Ничего, — независимо бурчит она.
— Ага, — понятливо соглашается Сигваль. — А что там с маленькими гусятами? Они покусали тебя?
Ньяль пытается заглянуть ему в лицо… но нет, он просто над ней смеется.