— Вы меня недооцениваете, Лида. И мои способности. Я вызвал няню. Самая лучшая в мире няня — она и меня вынянчила. Опытная. Ночь провели просто замечательно. Я вам вечером телефон привезу, будем фотографии вам отправлять.
Температуру мне сбили. Не знаю, что кололи, но ощущение было, что наркотой обдолбалась. Вроде не болит уже ничего, а встанешь — и пол из под ног, и в голове — туман. Вязко все, противно.
— Полушкина! Вы зачем встали? Вам лежать нужно!
— Это Соня плачет, — решила я.
— На работе, — спокойно ответил он. — Миллионы на дороге не валяются, приходится стараться.
Силы оставили, я тяжело опустилась на стул. Не знаю, как я сюда попала, и как доберусь домой. Знаю только, что это нужно сделать. А все остальное неважно.
Он помахал на прощанье и пошёл прочь. Я тоже помахала и послушно закрыла окно. Через минуту телефон тренькнул и показал фотографию Соньки, снова грызущей кулачок, но уже в автомобильной люльке.
— У тебя паранойя. Все дети плачут одинаково. Лечись, давай, я побежал.
— Может, стоит полежать хотя бы пару дней? — спросил он. — Ты валялась на полу, как труп. Очень горячий труп. Я сомневаюсь, что в таком состоянии ты поможешь дочке.
— Герман! — выдохнула я.
Когда проснулась, больница никуда не делась. Кольцо с пальца тоже. Зато больше не было капельницы. Я снова встала.
— Герман, привези мне кроссовки, — теперь я тоже шептала. — Я отсюда сбегу.
— Теперь мы поедем — нас няня ждёт. А ты давай, закрывай окно, а то ещё месяц не выпустят, мороз ночью был.
— Я стою тут, под окнами, — начал Герман без приветствия. — И не знаю, где твоё. Рапунцель, сбрось свои волосы!
— Что я, плач своего ребёнка не узнаю?
Я прислушалась. Хлопнула дверь, детский плач стал тише.
Сон наплывал, укутывал, словно пуховое одеяло. Тёплый, тяжёлый, но уютный. Я уже почти провалилась в него, когда вдруг четко поняла — я знаю эту няню. Видела где-то. Точно! Но вспомнить не могу.
— У меня ребёнок дома один, — выплеснула я свой ужас. — Где моя обувь? Я поеду…
— А Соня?
— Не бережешь ты себя, доченька, — покачала головой моя соседка.
— Герман! — крикнула я. — Где Соня?!
Медсестра смотрела мне вслед, но не стерпела и подкатила коляску. А я села в неё, предоставив заботиться обо мне посторонним людям.
Я умылась, снова пошла на пост. Медсестра покачала головой, но прогнать меня не сумела. Герман позвонил через двадцать пять минут. У меня снова поднялась температура, меня знобило, но я стояла, словно часовой, не смыкая глаз. И чуть не заплакала от облегчения, когда сестра в очередной раз взяла трубку, улыбнулась и отдала её мне.