В больницы раньше я не попадала. Сколько себя помнила. Познакомилась с ними ближе во время беременности. Меня обозвали старородящей и на каждый мой чих старались засунуть на сохранение. Первые два триместра я ходила легко. Меня не тошнило, не качало, я чувствовала себя почти прекрасно. Все рекомендации врачей соблюдала свято – Сонька мне стала дорога ещё в утробе, я и представить себе не могла, и не хотела, что вообще значит, потерять своего ребёнка. А потом началось. Тонус, схватки, вроде как тренировочные, но очень пугающие. Куда тренироваться то – рано! Резкое падение гемоглобина.
Меня запекли в больницу, я не сопротивлялась. Надо, значит надо. Тогда я понимала, зачем мне это нужно. Грубо говоря, я курица, а вот моё яйцо. Мне во что бы то ни стало нужно его высидеть, если нужно, я даже убью за это. И не сомневалась – убила бы. К счастью, до таких крайних мер не дошло. Родила я раньше срока, но вполне благополучно. Махонькая Сонька пищала, оповещая весь мир о том, что она родилась. В больнице нас подержали немного дольше, следили за динамикой ребёнка. Ребёнок же с удовольствием сосал грудь, исправно какал, не давал счастливой маме спать. Нас выписали, и обещали, что все будет хорошо.
Я задохнулась. Слов не находилось, ни одного. Вот так — стоило подпустить мужчину чуть ближе, как он тут же начинает распоряжаться всем, включая мои вещи. Я открыла рот и тут же закрыла — промолчу. Я слишком ему благодарна — за Соньку, за все. Мои слова, что хотят сорваться с языка, сейчас просто растопчут все нахрен: и мою благодарность, и его доброту. Поэтому я молча ушла в свою квартиру, оставив Германа стоять у открытой двери.
Сонька была уже в комбинезоне и начала потеть, активно выражая протест. Я раздела её. Среди покупок Германа — развивающий коврик с подвесками. Судя по рыжим волоскам, его застолбил Сатана, которого сейчас где-то черти носят. Поэтому я посадила Соньку в вибрирующее креслице. Удивительно, но ей в нем нравится. Звоню Гришке. Трубку он берет только с седьмой попытки — видимо, его удивила моя настойчивость, и он сдался.
– Какое кормление, мамочка? Ты на себя посмотри. Гемоглобин – шестьдесят восемь. Вес сорок шесть килограмм. Ты в могилу себя хочешь свести? – я отворачивалась, давясь слезами и обидой. – Понимаешь, Лида, ты даже не больна. У тебя организм забастовал. Мы сначала руками разводили, лошадиные дозы антибиотиков вгоняли. Чуть на полоски не порезали, пытаясь понять, что же с тобой случилось. А ты просто устала, понимаешь? Ты когда последний раз шесть часов подряд спала?