И, наконец, пятый признак. Быть экстремалом небезопасно, дорого, но модно. А быть истинным героем очень опасно, не дорого и не модно.
Тамара была старше меня. Мягко говоря. Мне было полных 17, ей – полных 45. Она была ягодка опять. Кстати, это довольно странно. Я имею в виду, почему «опять»? Подразумевается, что женщина была ягодкой, потом ягодкой быть перестала, потом стала ею опять. А кем же была, когда ягодкой временно быть перестала? Не ягодкой, а чем? Овощем? Вот вопрос так вопрос.
Когда я провожал Кису, он махал мне из поезда рукой, и кричал:
Всю ночь он рыл озеро. Он вырыл огромное озеро, оно размером с приличное водохранилище. Под утро он закончил работу, и оглядел котлован. Но как заполнить озеро водой? Ведь из-под земли вода прибывает слишком медленно… Отчаявшись, комсомолец, не желая, чтобы любимая утром увидела пустой котлован и его позор, вонзил себе лопату в сердце.
Я согласился с тем, что у него тоже есть чем гордиться и с надеждой спросил:
Худой человек в генеральском кителе стоял так спиной ко мне, с полминуты, пока я не сказал:
А Вепрь сам спел, подав мне пример своего понимания песни. У Вепря был бас, громовой, дурной, танковый, современный, общевойсковой. Вепрь использовал свой огромный мармон для резонации, как это делают самцы лягушек во время брачных игр. Когда он пел, он делал грудь колесом, руки сжимал в кулаки, а рот открывал так широко, что в него могла бы залететь чайка. Особенно мощно Вепрь выпевал фразу:
Наша школа предоставила ему возможность жить прямо в школе, в подсобном помещении. Это была маленькая каморка. Тамерлан Давыдович обклеил ее всю плакатами гражданской обороны. Не в смысле группы Егора Летова, панка и дезертира. А в смысле, гражданской обороны - как обязательного обучения населения действиям в случае начала термоядерной войны. Плакаты были прикольные. На одном, я помню, был нарисован мирный житель, мужчина в шляпе, он стоял посредине комнаты, а за окном был отличный вид на ядерный гриб, а мужчина крепко прижимал к себе маленькую дочку и умело закрывался ею от поражающих факторов.
Но потом случилось роковое событие. Зяма уехала в Харьков на трехдневный слет психологов и духовных фашистов со всей Украины, а моя мама, напротив вернулась из командировки в страны третьего мира, и, что-то ища в одежном шкафу, вдруг наткнулась на что-то. Она позвала меня. У нее были глаза такие, как будто она увидела в одежном шкафу анаконду. Я осторожно подошел и заглянул внутрь шкафа. Там, среди множества декадентских вычурных одежек Зямы, был спрятан мешок.