Навстречу им торопился ичи Коноя, таращил глаза, открывал и закрывал рот, справляясь с дыханием:
— Как сегодня? Сейчас?
— Ты занимаешь пространство, ичи, может быть, оно нужно кому-то еще. Сосредоточься, кинь себя вверх. Не нужно махать руками, ты же не птица пустоты. Прикажи телу…
Даэд пристально смотрел на движения ладоней, понукая предметы, ну, давай же! Зажигайся!
— Даэд?
Даэд наспех подхватил ворошок снега, цепляя и собственный отпечаток подошвы. Сгрузил в пылающие ладони, они сомкнулись, роняя между пальцев медленные капли.
— Теперь ты мой, — сказала Илена, — твой след в моих руках.
От шахты им уже махали, крича.
— Дай. Снега дай.
Если в классах они учились разжигать огонь, вспомнил элле Даэд, мне снилось, что мой отец, когда-то, в дни его учения, делал то же самое. И — ошибся. Во сне я не давал ему ошибиться. Сидел рядом. Подсказывал, убеждал.
У Даэда оставался час. Как советник ночного времени суток, он не имел права являться в покои к принцессе даже утром, но она сама повелела.
— А если я не… — но тут Нессле все-таки опомнился, снова приложил руку к груди и сел, наклонив голову, стал резко вертеть деревянный заостренный цилиндрик в желобке другой деревяшки.
— Даже если не получится, воздух подъемника не даст вам упасть, — мягко уговаривал элле Немерос, а ненья Герия, кивая ободряюще, ступила на пустоту и исчезла, взметнув синий подол длинного платья. Но тут же появилась снова, протягивая в руках сорванные цветущие ветки. Опять шагнула, и снова исчезла, на этот раз мелькнув уложенными на голове косами. Девочки заахали, трогая пальцами теплые комочки птенцов, лежащих в ладонях наставницы.
Сейчас, мгновенно проскальзывая в мягко-упругой, такой послушной пустоте, пятнадцатилетний Даэд преисполнился благодарности к учителю за то сказанное вовремя слово. Летать, а не двигаться, скользить, подниматься. Он произнес его и для Даэда все встало на свои места. Шаг, мысль о расправленном теле, которое все — крыло, и он уже в нужном месте. Другой шаг, мысль о сложенных крыльях, свист в ушах, и он ниже на тридцать или пятьдесят витков, за одно почти мгновение.
Ученики привычно кивали, слушая формулы, которые заучивали наизусть несколько лет, произнося их перед каждым днем учебы.
А потом Даэд просыпался, в маленькой детской спальне на семейном витке, чтоб снова убедиться — сны мальчика остаются снами мальчика, ребенка, и даже сны взрослых, вдруг понял он однажды, всегда остаются снами. Лишь сны великой Неллет другие.
«Она все такая же. А я…»
— Ладно. Ты как сделала такой каменный? Снег сыплется, как пыль.