– Я, знаешь, что подумал, Саш. Сейчас в стране беспорядок, война. Но когда-нибудь ведь это закончится. И тогда Россия будет сотрудничать с другими державами. Даже с Германией. И я обязательно помогу тебе тогда найти твою семью. Я обещаю! Я клянусь!
Я переводила взгляд, наблюдая за ним.
После ужина я сразу заявила Матвею, что мне пора домой.
Не демонстрируя свой страх, который холодом обдал сердце, я шагнула направо, пропуская Тикунью. Она сделала то же и в ту же сторону. Я попыталась улыбнуться:
Он пришел уже поздно вечером. Молча посмотрел на меня, как будто ждал, что я заговорю с ним первой.
Мне был слышен звук его шагов по коридору, голос – он поздоровался с кем-то… Потом все звуки смешались воедино – гимназия походила сейчас на большой улей.
– И я решил твердо: ты будешь моей женой. Тогда ты всегда будешь рядом, и я смогу тебя уберечь от беды.
«Что же я тут делаю?» – недоуменно пронеслось в голове.
Однако этот упрямец не отпустил меня и на следующий день, когда со мной всё уже было в порядке: и голова не кружилась, и лежать целый день я уже не могла. А ведь сам спал две ночи на полу: мог бы даже обрадоваться моему отбытию.
– Я хочу домой!
– Не надо меня спаса..! Я уже взросла… А потом… Кто ты такой для меня? Не родственник, чтобы командова…
– Что тебе от меня надо? Я сама буду решать, где мне жить!
Тикунья подняла вверх маленький кулак с побелевшими костяшками на сжатых пальцах. Я попятилась от нее, потом, повернувшись, почти бегом рванула назад. Такая ударит – не задумается. Как-то мне пришлось услышать разговор двух подобных женщин в очереди. Одна хвасталась другой, как кому-то там разукрасила все лицо. Другая, слушая, хихикала, возбужденно потирая ладошки.
Зато я сорвалась. Голос звенел, дыхание сбилось, и я начала выкрикивать слова, глотая окончания слов:
Матвей осторожно, стараясь не шуметь, передвигался по комнате. Вдруг он остановился у кровати. Я замерла. Страх парализовал меня. Услышала легкий щелчок ремня, шелест ткани и поняла, что он раздевается. Не успев прийти в себя от этого открытия, почувствовала, как он опускается рядом. Я лежала ни жива ни мертва. Сердце стучало так громко, что мне подумалось, Матвей тоже его слышит. Хорошо, хоть он не видит моего лица. Наверняка мимика такая, что сразу будет понятно: я не сплю, а лежу, притворяюсь и трясусь от страха.
– Сашенька, я так люблю тебя, – шептал он.
Я выглянула наружу и обмерла: во дворе, образовав кружок, стояли вооруженные люди – человек шесть – и курили. Я застонала от чувства безнадежности и захлопнула окно.