Вместо того чтобы отвечать, пленник взял и забился в агонии, хотя особых поводов для этого прямо сейчас вроде как и не было, даже культя, в которую превратилась его левая рука, уже не кровила, являя чудеса аномально быстрого самоисцеления.
Последнюю фразу, как оказалось, я произнес вслух, потому что солдаты вдруг повалились прямо в дорожную грязь, по случаю весны покрывающую собой чуть ли не всю видимую территорию, и завыли на разные голоса просьбы о пощаде. Видимо, никому из них не хотелось стать тем самым десятым, кого по жребию отправят на казнь. Понимаю. Хотя сочувствия к этим личностям, попытавшимся убить и ограбить первых встречных, в принципе, не испытываю.
Я пересчитал оставшихся лучников и понял, что конвоировать куда-то двенадцать человек всего лишь пятерым, из которых двое пусть и особо опасные, но дети, будет затруднительно. С другой стороны, если вернуть солдат обратно в армию, то войско короля будет иметь чуть больше шансов на победу, пусть даже и на десятую процента, а значит, и вероятность остаться на хлебной должности увеличится. Да и показательная децимация, наверняка светящая дезертирам, будет совсем не лишней для укрепления воинского духа и, если подумать, в данных обстоятельствах достаточно полезным мероприятием.
Тьму, являющуюся зримым воплощением силы древней сущности, стало просто сдувать с меня. Складывалось ощущение, будто его мощь, появившаяся из живого артефакта, куда-то уносится, будто конфетти с шерсти кошки, попавшей под пылесос. В голову, а также, кажется, и в реальный мир ударил жуткий звук, напоминающий одновременно скрип зубов тысяч бензопил по алмазным рашпилям и тоскливый бессильный вой.
– Он будет говорить, и будет говорить правду, – толкнулся в голову мыслеобраз от живого артефакта, практически целиком вытекшего наружу и обволокшего голову лжерыцаря, оставив свободным лишь судорожно дышащий рот. – Однако период активности ограничен, сложность поддерживания жизни данного существа увеличивается пропорционально затратам времени.
Дождавшись завершения процедуры поглощения живым артефактом всех условно съедобных улик, я собрал оставшееся, машинально оценив ценность доспехов и чистоту вделанного в рукоять меча драгоценного камня в четыре десятка золотых, а потом, проверив на всякий случай стол, разжился еще некоторым количеством серебра. Заглянуть бы еще в местную сокровищницу, вернее, комнатушку в арсенале с неким аналогом примитивного сейфа, но, увы, времени нет. А жаль. Свалить на допельганера, некоторое время распоряжавшегося замком на правах хозяина, можно почти любую пропажу. Впрочем, и найденные трофеи приятно согревали душу, позволяя выйти из комнаты с на редкость счастливым и уверенным выражением лица, отметающим всякие подозрения в возможности конфликта с благородным рыцарем, и направиться твердым быстрым шагом к выделенным придворному магу и его эскорту покоям. Брать людей со стороны для зачистки опасно, своих-то волей-неволей всех запомнил, пускай даже по лицам, а значит, живой артефакт сможет опознать подмену. А вот про местных такого же с уверенностью сказать нельзя, а потому и спину доверить им страшно. А ну как нож воткнут? Пусть уж с их проверкой на лояльность и подлинность сэр Трегест потом самостоятельно разбирается.