Тот, кого назвали Рени, вытащил рубаху из штанов и начал торопливо стряхивать с неё назойливых муравьев.
– Надеюсь, кроватей там будет две, – рыкнула Арлина.
– Головой ударилась о дерево, – объяснил старик удивленному Ярису.
– А я подумал, что ты хотела меня.
– Ничего не понимаю, – пробормотала Арлина.
Ярис потянулся губами к шее Арлины. Его горячее дыхание вперемешку с неудержимым сопением готовилось вот-вот ошпарить, но троекратный стук в дверь заставил обоих вздрогнуть: Яриса – раздражённо, Арлину – облегчённо.
Остолбенели оба: и выплюнувший мутное вино Ярис, и залившаяся краской Арлина.
Зелёно-болотные глаза Яриса зыркнули по сторонам.
– Взял её девицей уже порченой, бестолковой и ничему не ученой, а она мне такие кренделя ногами выделывает!
– Я тоже долго тебя искал. Никак не думал, что ты за первой шишконосной устроилась.
Ярис приложил палец к губам и всмотрелся в ту сторону, куда указывал приятель. Действительно, ветви куста мухоловки в двадцати шагах от их места неестественно волновались. Ярис напрягся и покрепче сжал нож. Смирившийся с последним неизгнанным муравьем под рубахой, Рени затаил дыхание и на всякий случай насупил брови, и без того угрожающе выглядевшие.
– Скорее не от мира сего, – ответ был таким же шёпотом.
– Да, – горделиво ответила Арлина. – Он тоскует по мне и места себе не находит. А по тебе никто не вздыхает, вот и ворчишь.
– Заткнись, Рени, только мешаешь. Волков в наших лесах днём с огнём не сыщешь. Охотиться – одна скука.
Деревянный стол накрыли быстро. От жареного кабана мяса осталось меньше, чем обещал Ярис, но мозговые кости были такими сочными, что старик тут же вцепился в одну из них и с наслаждением потягивал костный сок, отвлекаясь только на печёную картошку с шелухой, политую маслом с толчёной петрушкой. Арлина голодными глазами смотрела на остатки кабана, не решаясь последовать примеру старика и впиться зубами в костное мясо, но выбора не оставалось. Осторожно, стараясь не испачкать в свином жире изящные ухоженные пальцы, он взяла одну косточку и помахала ей перед глазами, изучая. Затем высунула кончик языка и робко её лизнула. На вкус ничего. И даже пахнет терпимо.
– У меня отродясь так сердце в пятки не уходило от болот. Бьюсь об заклад, волки начали возвращаться. Смотри-ка, в тех кустах кто-то шевелится!
– Тишь да гладь кругом, – пробасил Ярис. – У охотников гончие псы жиром обросли да обленились. На лисицу ходить нет забавы, а волка ни одного нет – хоть ты тресни!
Услышав про волков, Арлина недоверчиво хмыкнула, приблизилась к костру и села рядышком, грея руки об ещё тёплые угли.