— Разве для вас новость то, чем занимаются в постели муж и жена, дорогая?
— С ч-чем?..
— Семнадцать.
— Только не надо уверять меня, что ты внезапно воспылал страстью к цыганам!
— Зато есть у брата вашего покойного супруга.
Иван покачал головой и, бережно погладив Олега по неподвижной руке, отошел к окну.
— О! Вы угрожаете мне?
— Тише, тише, господин Румянцев. А то как бы я не попросил вас из дома, принадлежащего моей семье, в котором вы проживаете исключительно из милости.
— Вот как… Если не секрет, зачем он тебе?
— Это еще не все, господин Зельдин.
— Завтра утром я пришлю вам все документы по делу Орлова, — Чемесов поднялся из-за стола.
Глаза мужчины, жадно ощупывавшие ее обнаженные плечи и едва скрытую полупрозрачным батистом грудь, напомнили Александре о том, что она совершенно не одета. Графиня обхватила себя руками, но Орлов, схватив ее запястья, с силой развел их в стороны и прижал к стеганному одеялу.
— Юноша, как я понимаю, еще дома?
Александра старалась не отводить глаз от его лица, чтобы взгляд не скатился вниз по его груди и животу, которые почему-то напоминали ей рифленую доску, о которую прачки обычно трут белье во время стирки. Орлов усмехнулся еще шире и неторопливо двинулся к ней.
— Вы можете прямо сейчас увезти меня домой?
— Вы умеете заинтересовать, господин Чемесов.
— Господин Чемесов попал пальцем в небо, юноша. Я бы на вашем месте особо не рассчитывал на него.
— А кто мне сможет помешать?
— Вы не посмеете так поступить со мной! — Александра беспомощно натянула на себя комковатое одеяло.
— Сколько угодно. Криками в этом квартале никого не удивишь. А потом я не намерен причинять вам боль, милочка. Как раз наоборот, мне хочется думать об обоюдном удовольствии. Вот этими самыми руками я буду ласкать ваше тело, гладить кожу, сжимать груди…
— Собираюсь скрепить достигнутое соглашение, Сашенька. По-моему это так естественно!
Каково же было ее изумление, когда поздним вечером в ее убогую комнатушку, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку, вошел Игорь Викентьевич Орлов.
— У меня младшенький приболел. Проплакал всю ночь, а днем остальные архаровцы так по дому носятся, что не прилечь, а там уж и на пост заступать. Первый раз так осрамился — на службе заснул, и на тебе! Сразу такая беда случилась!
Иван, не желая продолжать мучительную для себя тему, поспешно простился и пошел к выходу из шумного зала, в котором настоящее веселье еще только начиналось. Едва он вышел на улицу, тишина ночи оглушила его. Было такое ощущение, что уши внезапно заложило. Только через некоторое время он смог слышать обычные негромкие звуки — скрип снега под ногами, шелест ветра в голых ветвях деревьев, позвякивание упряжи, когда лошади, запряженные в извозчичьи повозки, поджидавшие клиентов, сонно переступали ногами.