В ответ послышался негромкий сытый смешок, а потом…
— Я был знаком с графом Орловым и немного знаю его жену. Очаровательная женщина… Такая трагедия! Сколько, вы говорите, мальчику лет?
— Не хочу пачкать руки о грязного убийцу!
Александра вновь взялась за перо и в задумчивости прикусила губу. Даже сквозь опийную одурь она понимала — происходящее с ней ненормально, неправильно. Это зло! Но от кого оно исходит, чем грозит? Написать Ивану Димитриевичу? Сердце ее радостно дрогнуло. Но она не знала, где он живет, и почему-то была убеждена, что записка, направленная просто на адрес полиции, никогда не достигнет своего адресата. Впрочем, Александра уже сомневалась и в том, что будет доставлена эта, в которой она лишь повторила то, что в своем первом письме: «Мишенька! Спешу сообщить, что со мной все в порядке. Я лишь немного приболела, и меня приютили добрые люди. Податель сего сможет проводить тебя ко мне». Потом подумала и добавила: «Сообщи Ивану Димитриевичу».
— На этот раз будете бить сами? — Миша и сам не знал, как вылетела из его рта эта фраза, но эффект, произведенный ею, был подобен разорвавшейся бомбе.
— Вы прекрасны, Сашенька. Я отдаю себе отчет, что мое желание обладать вами выходит за рамки приличий, но ничего не могу с собой поделать. Вы должны стать моей, иначе я просто сойду с ума!
— Дела, брат, дела…
— Согласна, — выдавила из себя Александра и отвернулась.
— Дневник их матери. В нем вы найдете некоторые более чем деликатные подробности, которые лично меня повергли в шок… Я просил бы вас быть максимально корректным с этим… В общем, вы сами поймете, когда прочитаете.
Зельдин рассмеялся и, погрозив Ивану пальцем, кивнул.
— Вы негодяй!
— Нет. Ждем. Агата сказала, что не родит до тех пор, пока ты не найдешь Александру Павловну живой и здоровой. Так что ты уж поторопись, Вань, — Родионов пытался шутить, но в глазах его застыла печаль.
— Не стану спорить, оно окажется более чем приятным приложением к главному. Мне нужна ваша подпись в брачном свидетельстве, дорогая. И, соответственно, право распоряжаться вашими деньгами.
Игорь Викентьевич аккуратно повесил на вешалку пиджак, развязал галстук и принялся расстегивать жилет.
— Не стану возражать против очевидного. Так что же мы решим?
Орлов выпрямился в полный рост, улыбаясь и словно предлагая Александре полюбоваться своей наготой. Он, и правда, был сложен как греческий бог — длинные стройные ноги, узкая талия, плоский мускулистый живот, широкие, прекрасно вылепленные плечи, рельефная грудь.
— Необходимо добиться, чтобы оправдали убийцу.