— А как здоровье Ивана Димитриевича? Он уже дома?
— Прости, — Миша, покраснев, бросил испуганный взгляд на дверь гостиной.
Александра подумала, что просидела у Юрия Николаевича не больше десяти минут, еще ничего не рассказала о своих проблемах, с чем, собственно, и шла к нему, а уже все вокруг стало казаться совсем не таким уж мрачным. Даже говорить о неприятностях расхотелось — гораздо приятнее было просто поболтать. Тем не менее, не желая злоупотреблять временем врача, еще через полчаса Александра засобиралась домой. Родионов пошел проводить ее.
— Но как же мне передать ее вам?
— Решил, что клиент полушубочек-то по рассеянности забыл.
Вечером, когда, холодея от ужаса и мучительно краснея, он пересказал свои подвиги восторженно слушавшему его Чемесову, реакция того поразила молодого человека до глубины души — сначала один из лучших московских сыщиков хохотал, утирая краешком рукава слезы, катившиеся из его единственного глаза, а потом кашлял почти до рвоты. Родионову даже пришлось делать ему укол, чтобы купировать приступ. Доркашов же был с позором изгнан, но когда вернулся на следующий день, Иван принял его с распростертыми объятиями.
— Господи, а ей-то что понадобилось?
— Нет-нет. Просто, вы похудели…
— Что же делать, Сашенька?
— Да ладно тебе, Иван, — отводя глаза, пробормотал Иевлев.
«А придется привыкать», — с укоризной подумала она.
— Чему удивляться? На больничных-то харчах!
— Негодяй! Но кто это может быть? Как узнал? Видел? О Боже!
— Если позволите, я сам зашел бы за ней. Времени у меня свободного теперь будет более чем достаточно…
Миша поморщился, но воздержался от комментариев.
— Для друзей у меня всегда найдется свободная минутка. И чашка чаю. А пирожков нет. Агате вот-вот рожать, и я не разрешаю ей толочься возле горячей духовки.
— Ну а от кого третье письмо?
Она вдруг поняла, что ей совершенно необходимо с кем-то поделиться, посоветоваться, просто отвести душу. Решение пришло как-то само собой и показалось таким единственно верным и естественным, что, мгновенно воспрянув духом, графиня спустилась вниз, оделась и, переведя дыхание, которое, как оказалось, невольно сдерживала в груди, выскользнула на улицу.
Сегодня их для нее доставили аж три штуки.
Почему-то именно эта пуговка явилась для Александры последней каплей. Глаза защипало, она быстро заморгала, чтобы не дать себе расплакаться, и дрогнувшим голосом произнесла:
Чемесов кивнул.
Александра хотела было нанять извозчика, но вспомнила о своем нынешнем финансовом положении и пошла пешком. Юбку приходилось все время приподнимать, чтобы не испачкать, и графиня подумала, что ее платья следует подшить чуть короче — та длина, что она привыкла носить, подходила только для паркетных полов гостиных и собственного экипажа, который ждет у подъезда. Да и ботинки нужно будет сменить на более крепкие, грубые.