— Миша! — воскликнула молодая женщина. — Как бы ты не относился к покойному, мы находимся в доме его брата. Уважай чужие чувства!
— На углу Кузнецкого Моста, как ты знаешь, есть пост городового. Так вот он, представь себе, не спал и стал свидетелем любопытной сценки, которая разыгралась у выхода из Пассажа перед самым его закрытием. Некий господин вышел и остановился, явно поджидая извозчика, как вдруг из подъезда магазина выскочил приказчик с какой-то одеждой в руках, которую и попытался всучить вышеуказанному молодчику. Смекаешь?
Александра укоризненно взглянула на младшего брата. Но он ничуть не был смущен ее молчаливым замечанием и выглядел по-прежнему воинственно. Графиня, вздохнув, опустила глаза к письму.
Игорь Викентьевич с букетом чайных роз встречал их на перроне. Он поцеловал пальчики Александре, с поклоном вручил ей цветы, потом пожал руку Мише и, наконец, поманив пальцем, затянутым в перчатку, носильщика, велел ему заняться багажом.
— Нет!!! — Александра развернулась так резко, что едва не потеряла равновесие и была вынуждена опереться на подоконник.
— П-п-прос-с-стите, — заикаясь едва ли не на каждой букве, пролепетал кто-то, заглянувший в палату в столь неловкий момент, и исчез, мгновенно захлопнув дверь.
Никифор отвез брата и сестру на вокзал, занес в купе их багаж и до самого отхода поезда неуклюже топтался перед окном. Паровоз загудел, перрон окутался клубами белого дыма. Состав дернулся раз, другой, и Никифор, здание вокзала, все, что было в нем и вокруг него поплыло мимо зачарованно глядящих в окна пассажиров. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
— С удовольствием зайду.
Александра вернулась домой уже в сумерках. Ее встретили градом всполошенных вопросов все его обитатели — Игорь Викентьевич, Миша, нянюшка. Все они сходили с ума от волнения, ведь никто не видел, как графиня покинула дом и не знал, куда она пошла. Она же, вяло успокаивая их, думала лишь о том, как бы ей поскорее добраться до постели. Александра поужинала у себя в комнате и через час с небольшим уже спала, свернувшись клубочком под пышным и легким, как свежевыпавший снег, пуховым одеялом.
— От Игоря Викентьевича. Пишет, что уже совершенно одичал один в пустом доме, соскучился и спрашивает, когда же мы, наконец, вернемся домой…
— Я бы особо на это не рассчитывал — уж слишком он хитер.
Оказалось, что, войдя в Пассаж, человек, которого Чемесов с Иевлевым для простоты решили называть Григорием, не особо выбирая, но и не спеша, купил себе шапку-пирожок из бобра и тут же надел ее вместо своей лохматой ушанки. После чего, зайдя в другой магазинчик, взял в примерочную дорогое теплое пальто с подходящим к купленной ранее шапке воротником из того же меха. В третий магазин, где он сменил обувь, клиент вошел уже в нем. Преобразившись подобным образом, Григорий прошел Пассаж насквозь и, выйдя на улицу, остановил извозчика. В первом магазинчике осталась его шапка, во втором — полушубок, а в третьем — стоптанные башмаки…