С меня хватит. Я сдернула с себя фартук. Хотела одним резким движением смести со стола это мясо, чтобы кубики, которые должны были стать начинкой для пирога, заляпали светлое Веркино платье, покатились по полу, чтобы разбилась стоящая на краю кружка. Потом посмотрела в широко распахнутые Толькины глаза и поняла — испугается. Он же не виноват, что у него мама истеричная дура.
И тоже ушла. Даже не попытавшись напроситься на ужин. Видимо, дело совсем плохо. Мышка сидела напротив меня с невыносимо прямой спиной и смотрела на свои пальцы. Пальцы тарабанили дробью незатейливую мелодию. Это раздражало, хотелось просто хлопнуть сверху своей большой сильной ладонью и смять их. Глухо закипело внутри раздражение. Я схватил бокал с коньяком и допил его одним глотком.
Уже в коридоре, обувая кеды, подняла голову и поймала мамин взгляд. Сочувствующий. Настолько, что слезу выбивает. А плакать при Верке совсем никуда не годится.
Голос мне подавать не стоило. Три пары женских глаз и пара недоумевающих Серегиных повернулись ко мне.
Дворец горел редкими огнями. Он был относительно нов и свеж, его построили лишь за несколько лет до моего…краха. Он работал круглосуточно. В нём было все, что было нужно спортсмену. Да я бы жил там, будь моя на то воля. Здесь велись секции для детей, проводились тренировки серьёзных команд, здесь был каток для молодёжи. Здесь был кафетерий и столовая, сауны, здесь…да все было. Меня только не было.
— Договорились, — кивнул я.
— Насчёт того вечера. Прости, пожалуйста. Я…я так больше не буду. И танец станцую. И улыбаться буду весь вечер.
— Не убило, факт.
И сразу так легко стало на душе, словно камень с неё свалился. И слёзы закипели на глазах, дурацкие, глупые, боже, я становлюсь такой плаксой. И подумалось — да что мне Руслан. Я за Маринку убью, если нужно будет, не то что танец станцую.
Толик улыбнулся мне робкой улыбкой, сведя глаза к переносице, покосился на вазочку с конфетами. Вздохнул.
— Ты далеко живёшь?
— Привет, Марин.
— Секундочку, — вдруг сказала Марина. Сказала тихо, но мы все замерли. Мышка даже плюхнулась на стул обратно. — Можно я скажу?
— Считай, что он оставил её мне. Так же, как и половину твоего дома.
— Чисто теоретически, — начал было я, но она перебила.
Толик икнул. И улыбнулся счастливо. Конфеты ему запрещали. Ничего, тётя Света добрая, хорошая и самая милая. Ребёнок спрыгнул с дивана, вложил свою маленькую, чуть влажную ладошку в мою руку и засопел. Этот ребёнок отказывался со мной разговаривать, зато провожал взглядом, куда бы я не пошла. Я люблю детей, честно. Но этот конкретный маленький мальчик казался мне будущим маньяком.