В итоге я весь вечер ловила мамины любопытные взгляды. А мама моя на редкость проницательна. Впрочем, к каким выводам она придёт, если я сама не понимаю, что происходит? Я сидела в кресле, поджав ноги, мама тоже в кресле, соседнем. Бубнил телевизор, я пыталась просматривать новостную ленту вк, но понимала, что мне просто неинтересно. Мама читала книгу и очень редко перелистывала страницы. Тоже думала.
— Волонтеры? Ах да, я и забыла, — сказала мама и пошла вперёд. Я, прихрамывая, и Руслан с младенцем следом. — Ничего не успеваю, простите.
Я усадил Мышку на бетонный поребрик задницей и пошёл к своему мотоциклу.
Мышка потрогала мою шею. Клянусь, специально. А потом ещё раз.
— За все свои ошибки я плачу сама, — вновь упрямо повторила я.
Но где Антон, а где я? И пусть я сейчас в очередной раз издеваюсь над своей жизнью, но боже, как это весело. Хуже не станет. А даже если и станет…У меня нет сил, чтобы отказаться от этой игры сейчас.
— Этим двоим нужно уединение. И мы дадим им это.
— Я рад, что у тебя такая бурная личная жизнь, — шепнул Руслан в моё ухо. — Но я не очень люблю групповушки, особенно такие, в которых на троих мужчин одна маленькая баба.
Машину так трясло, что моя нога разболелась по-настоящему, но я усиленно делала вид, что все прекрасно, я всем довольна и вообще жизнь удалась. Поэтому на каждый взгляд Руслана я сверкала улыбкой.
Она развязала поясок и сбросила его. Под ним оказалась лёгкая майка на тонких бретелях. Блядь.
Он был так счастлив, что, казалось, сейчас снова пустится в пляс, но уже вокруг нас. Но смотреть на него не было времени. Я смотрел на Мышку.
— Главное, чтобы ты была счастлива, дорогая, — улыбнулся он, а я вцепилась в его футболку на случай, если он решит снова меня уронить.
А потом…у него было такое испуганно-потешное лицо, что сказать о том, что больше болит моё уязвленное самолюбие, чем нога или копчик, было бы просто его разочаровать. А мне не то чтобы хотелось его разочаровывать… Мне просто понравился страх в его глазах. Растерянность. Они приятно разнообразили обычный спектр эмоций на его лице: самоуверенность, высокомерие. Поэтому все, что я сделала, просто застонала громче.
Подхватил меня и перекинул через плечо самым неблаговидным образом, головой вниз, задницей наверх.
— Снова убежишь на десять лет?
— Ещё один такой финт, и будешь танцевать сама, — предупредил я.
— Ничего страшного, Руслан просто немного меня покалечил.
— Что? — поинтересовалась я.
И улыбнулась, видимо демонстрируя, насколько она мила.
— Будешь ерзать, разожму руки, свалишься вниз головой.