Он что-то невразумительно пробормотал, уткнувшись в расстегнутую на груди рубашку. И тут я испугалась по-настоящему. Интересно, можно ли сказать пьяному и возбужденному мужчине, что я передумала? Пожалуй, придётся выяснять это на своём опыте.
Видимо, видела мою нерешительность, мой долбаный страх. Они текли от меня, касаясь каждого, кто вставал на моём пути.
Она большая девочка и вправе ломать свою жизнь любым удобным ей способом. Да, стоит повторить это ещё раз сто, ибо желание сломать ей шею не испарилось, стало даже сильнее.
Ну давай, скажи уже что-нибудь.
Её лицо сморщилось, будто она хочет заплакать и сдерживается из последних сил. На мгновение мне стало жаль её, но тут я перевёл взгляд на её все ещё расстегнутую рубашку и вскипел по новой. Потянулся к ней, неловкими руками застегивая эти идиотские крошечные пуговицы, которые норовили убежать из отчего-то дрожащих пальцев, стараясь не касаться её груди, не смотреть на неё, я и так помнил, что справа совершенство её нежной кожи портит огромный, отвратительный засос. Она смотрела на меня, не моргая, и, по-моему, пытаясь не дышать.
Возвращалась я через три недели. Загорелая донельзя. До такой степени, что обычно светлые, а теперь и вовсе выгоревшие волосы на мне смотрелись диковато. Этакая осветленная мулаточка. Этот загар дался мне нелегко, дважды с меня полностью слезла кожа. Но бог мой, что эти мои страдания по сравнению с тем, что у меня была задержка? Лето закатилось за зенит, и мне казалось, что моя жизнь тоже. Я не представляла, что можно сделать. Я у гинеколога была два раза в жизни, на медосмотрах. Да я даже сексом занималась лишь один раз в жизни. Я ненавидела Руслана. Но ещё больше себя. Он же велел мне не глупить. Велел ждать. А вместо этого я лазила по горам, нервно считала дни в календаре, каждый раз надеясь, что просто ошиблась, и не веря сама себе.
— Во-первых, ты пьяна, — начал я. — И я не знаю, сколько ты пройдешь ночью в таком состоянии и с сиськами наружу.
— Да? — продолжала улыбаться девушка, не понимая, что сейчас ломается моя жизнь.
— Меня сейчас стошнит, — сказала я, пытаясь его оттолкнуть.
Я продержалась до вечера. Потом воспользовавшись тем, что родители заняты, выскочила на улицу. Душный летний вечер набросился на меня, словно хотел задушить. Подкатила к горлу тошнота. Или это просто самовнушение? Светка, держи себя в руках.
Если бы она знала, сколько раз за последние недели я мечтал её изнасиловать, а сколько — убить.