— Простите, — смутилась Алекса, понимая, что монахи уже напились, — мне стоит уйти, чтобы не смущать вас.
— Дочка, — сказал немного растерянный отец, — а архиепископ сказал, почему свадьба назначена только через год?
— Я об этом еще думаю, но речь зайдет о её величестве.
Но сейчас герцогиню заботил только муж, который поедал свиное мясо, прожаренное с кровью, и даже не посмотрел на жену.
— Отец… — растерялся Тобис, заметив сестру на пороге.
— Я возмещаю вам свои неудобства, — сказала она, наблюдая, как муж поднял монету. — Вы ведь поспорили с моим отцом за монетку. Увы, но от меня вы детей не получите. Я не подам на развод, но и не уйду от вас. Вы каждый день будете жить, и помнить, как со мной обошлись, без права взять другую жену.
Алекса бросила взгляд на епископа Часа. Он выглядел моложе Элиота, но уже поднялся по иерархии. Во всем виновато его ярое поклонения всевышним силам, от которых он свихнулся на почве религии. Черноволосый епископ не отрастил бороды, но его борода осталась густой. Весьма привлекательный человек веры напоминал о герцоге, хотя он был хрупким и стройным, как веточка.
— Это мужские гениталии, — обозначил Элиот. — Показывать не буду, но у меня не осталось ощущений любви. Их забрали, когда отрезали мой член и яйца.
— А где он сейчас? — с подозрением спросил епископ.
— Это уже ваша проблема, бывший граф. Я написала епископу, попросила совета. В монастыре у королевы нет власти. Даже если она попытается меня забрать, я могу остаться там навсегда.
— Не стоит, — вмешался Алик, — я думаю, она уйдет через пару дней. Зачем портить такую красоту?
Прошло несколько дней.
Герцогиня обиделась на этого монаха. Ганна нельзя назвать врагом, он был настоящим другом, который скрыл свою личность. Но Алекса скучала по нему, а такие слова её разозлили. Раз уж пришло смирение, а она поселилась в храме, где мужчины любят выпить, Алекса решила промолчать.
— Архиепископ пожелал, чтобы мы помолились за благополучие королевства, потому что наша королева выбрала в мужья карлика.
— Его лишили мужского достоинства, — ответил Алик. — Впрочем, ты же никогда его не видела….
— Говорю, — сказал Алик на имперском наречии.
— Почти дочитала, — подтвердила Алекса, — я верну её в библиотеку, как только закончу. Писарь постарался, но язык мне показался немного странным. Впервые читала такие изречения.
Алекса перешла на режим монахов уже через месяц. Питалась два раза в день только хлебом и водой, отдыхала в углу, сидя на коленках, перестала повышать голос, и искала смирение. В монастыре сразу дали понять, что тут не получится показать свой характер. Однажды она остановила молитву, и епископ это заметил. Он ударил её тростью по пальцам, чтобы своенравная герцогиня не показывала свой характер. Для монахов статус не имеет значения. Попади сюда королева, тростью досталось бы ей.