***
Сколько времени прошло? Все тело полыхало в горниле кузницы. Алекса никогда еще такого не испытывала. Все болело, выло, страдало. Приходя в себя, она кричала от невыносимой боли. В сознание время тянуло невыносимо жестоко. Хотелось, чтобы боль ушла, чтобы все прекратилось. Больше нечего не волновало.
***
Этим днем Алекса страдала сильнее всего. Она открыла глаза, но взгляд был накрыт белой пеленой. Говорить больше не получалось. Все тело содрогалось от нахлынувших судорог. Становилось то жарко, то холодно. Летний день бросал в страшный мороз. Ни одна зима не приносила такие морозы. Опять кто-то пришел, опять кто-то сказал, но Алекса стала захлебываться кровью. Нежная рука прикоснулась плечу, чтобы перевернуть на бок, от этого стала только хуже. Кровь хлестала изо рта, а тело не хотело слушаться. В голове крутилась только одна мысль: «поскорее бы все закончилось».
***
Сознание пришло, когда тело обмякло. На какой-то миг, Алекса не почувствовала никакой боли. Связь с телом ушла. Ноги и руки куда-то пропали. Почему они больше не болят? Это хорошо или плохо? Только в этот промежуток она смогла услышать голос отца.
— Сколько еще?.. — промолвил он. Слова сжимались от боли, каждое слово давалось с трудом, словно это он лежал и страдал.
— Господин… — отозвался нежный голос самой доброй женщины на всем белом свете, полный любви и заботы. — Уже день прошел, но я нечего не могу сделать. Вам следует прекратить страдания…
— Нет… — еще с большим трудом промолвил отец.
— Госпожа… не выживет, — тихо промолвила женщина, — вы только заставляете её страдать, господин. Будет лучше…. Если вы прекратите эти страдания. Она не сможет ни ходить, ни говорить, а даже если выживет, каждый день будет становиться невыносимее предыдущего.
Стало невыносимо страшно. Страх окутал все тело, смеясь над бессилием. Но эти слова почему-то вселили надежду. Алекса тоже захотела, чтобы боль навсегда прекратилась, но отец хлопнул дверью, сбежав от ужасной реальности.
***
— Любимая доченька… — шепотом промолвил отец.
Алекса открыла глаза, но не увидела его лица. Только силуэт показался перед кроватью, то и дело расплывался в тумане, исчезал и изредка появлялся. Она посмотрела на него, хоть и не могла увидеть его слез и сожалений.
Боль ушла, жар тоже прошел, но становилось только хуже, потому что ни руки, ни ноги, ни даже спина больше нечего не чувствовали. Не хотелось кушать, не хотелось пить, а в голове крутилась мысль только о смерти. Алекса уже знала, что скоро умрет, поэтому была безразлична и отстраненной. Сестрица уедет, она доживает последние дни. Нельзя больше мучить отца, он и так настрадался.