Голубов, узнав о расстреле атамана, примчался в Ростов к Подтёлкову.
— Зачем, Фёдор Григорьевич? — кричал он. — Казаки того и гляди восстанут! Большевики залили кровью весь Новочеркасск!
— Плевать мне на казаков, — спокойно сказал бывший подхорунжий. — Утихомирим!
— Порядок должен быть, законность, а не анархия!
— Будет. Советской власти всего четыре месяца. Наведём порядок. Дай срок.
— Но расстреливать без суда и следствия …
— Тебе, что жалко офицеров? — удивился Подтёлков. — Ещё недавно гутарил, что всех офицеров надо уничтожить. Что передумал, Николай Матвеевич? Зря! Не нужны Советской власти офицеры и казаки ей без надобности. Не сегодня-завтра грядёт Мировая революция! Мир будет на всей земле! А войны не будет! Эта война последняя. Будем пахать, сеять, детишек растить. Ты понимаешь, Никола, какая счастливая жизнь наступит! Не нужны будут ни солдаты, ни казаки, ни офицеры. Нечего жалеть! От этих генералов одно беспокойство. Им при Мировой революции делать-то нечего будет, вот они и мутят!
Голубов окончательно понял, что с большевиками ему не по пути. Его всегда коробило от имени Фёдор, а Подтёлкова он искренне ненавидел. Голубов ускакал в Новочеркасск наводить свой казачий порядок, но открыто рвать с большевиками пока не стал.
Упрекал Голубов караул гауптвахты, что допустили расстрел атамана, на что те ответили:
— Если бы знали, что атамана нашего на расстрел уводят, не за что бы ни допустили.
— Теперь гутарят, что при попытке к бегству, — злился Голубов.
— Какое бегство? — удивился урядник. — Три генерала еле ноги передвигали. А три конных казака их сопровождали. Что, догнать не смогли?
— Надо же как-то оправдаться в беззаконии, — в голосе Голубова слышалась досада.
«А с другой стороны, — думал он, — может оно и к лучшему. А оставили бы Назарова атаманом? Что б я делал?»
На следующий день, 19 февраля по-старому, напротив гауптвахты появилась огромная толпа революционных солдат. Они всё прибывали и прибывали, заполняя собой Платовский проспект.
В это время — двенадцать часов дня — происходила смена караула: казаки 10 Донского полка меняли казаков 27 Донского полка. Одновременно на гауптвахте оказались казаки обоих караулов и два урядника.
Урядник 27 Донского полка, не успевший сдать караул, взял командование двумя караулами на себя. Трубач протрубил тревогу, казаки выстроились в цепь, урядник 10 Донского полка направил на толпу пулемёт. Казаки всё это проделывали спокойно, размеренно, как на учениях.
Красногвардейцы, бывшие фронтовики, прекрасно знали, что такое пулемёт, бьющий в упор. Толпа остановилась, наступила тишина. И в этой тишине отчётливо раздавались команды урядника: