— Там нет пыли. Так что там с Белецким?
— Развелся твой Пашка.
— Он не мой.
— Захочешь, будет твой. Если один раз это произошло…
— Почти произошло. Знаешь, иногда мне кажется, что между нами и не было ничего. Что я себе все напридумывала. Бывает же такое?
— Ну, да, конечно. А я вместе с тобой фантазировала. Мне-то от этого какой прок? Кстати, Пашка интересовался, собираешься ли ты повидаться с одноклассниками.
— А ты что?
— Ну… Я ведь не знала, прилетит ли моя подруга до праздников.
— По-прежнему любишь сюрпризы?
— Обожаю! Но только для других.
Страшная женщина.
Юля сделала вид, что в ужасе отодвигается к окну.
— Агась. Бойтесь меня, — виртуозно лавируя, Надя вырулила на трассу. — Кстати, ты как настроена? Любишь его, или появился кто-то другой? Какой-нибудь англичанин: чопорный и интеллигентный, или наоборот — байкер в наколках.
— Старичок-сосед не считается? Он частенько заходит в магазин, целует мне руку и долго просматривает старые газеты. Однако у меня есть соперница. Думаю, он неравнодушен к моей хозяйке. Но, как только она появляется, старик кланяется и уходит. При этом постоянно забывает трость. Леди Элизабет каждый раз догоняет мужчину, чтобы отдать ему довольно дорогую вещицу, а потом они несколько минут разговаривают на улице. В магазин она возвращается с белой розой. Ставит ее в вазу и, грустно улыбаясь, уносит в свою комнату. Интересно, верно?
— Прям роман. Похоже на свидание.
— Я тоже так думаю. Они такие милые.
— Эта Элизабет на самом деле леди?
— Настоящая баронесса. Кроме городской квартиры над антикварным магазином, она владеет загородным домом. Но хозяйка не любит выезжать за пределы Лондона. Говорит, что там ее угнетают воспоминания о почившем муже.
— Если бы у меня был загородный дом в Англии… Дьявол, пусть даже лачуга, я бы наслаждалась жизнью по полной программе. Хочу рокера — плевать, что думают другие, хочу старика с тростью — мое личное дело. Кстати, ты так и не ответила: с Пашкой что собираешься делать?
Юля отвернулась к слегка запотевшему окну. Нарисовала кривоватую снежинку. Вспомнила, как когда-то вместе с Белецким наряжала дома елку к празднику, а потом он учил ее вырезать из салфеток снежинки. Получалось у Юли не очень, и они дуэтом смеялись над неудачным рукоделием.
У Паши — замечательные пальцы, чувствительные и красивые. Единственное, чего он никогда не делал, так это работу по дому. Берег руки так же тщательно, как свой инструмент. Белецкий обожал свою скрипку, но всегда мечтал о шедевре, если не о Страдивари, то хотя бы Фрамуса[1]. Он говорил об инструменте так, словно именно скрипка, а не Юля, была его любимой. Возможно, ей это не показалось.