Я не Цезарь, но все мои интимные записки - а сколько я вел их, Боже мой, сколько - изобилуют числами, которые были для меня днями свиданий, назначенных славе, на которые она, коварная, не являлась. Я перелистывал их, эти бедные тетради, свидетели моих простодушных дум, как я это делаю по какому-то непреодолимому влечению в определенные сроки: на Новый год, в день моего рождения. Мне попались под руку старые стихи, написанные почти при выходе из училища, в то время, когда я столько же занимался стихотворством, сколько и живописью.
В этих стихах я, по крайнем мере, рано произнес суд над самим собой и суд правильный, доказательством чего могут служить следующие две строфы:
Я прочитал у Байрона стихотворенье,
Его последнее, прекрасное творенье!…
«Сегодня тридцать шесть исполнилось мне лет»,
- Так начал исповедь предсмертную поэт…
«Устало сердце биться», - я узнал далекий
Крик умиравшего орда, - печальный, одинокий…
Я умереть готов: не страшно умирать,
Лишь только б жить, как он, и мыслить, и страдать!
Я выставил два числа, - год, в который я сочинил эти стихи, и год, когда я достигну того возраста, о котором вздыхал самый театральный из всех великих поэтов: 1874-1890. Теперь я достиг этого последнего года. Мне минуло тридцать шесть лет, а я был так же неизвестен, как и в моей ранней молодости, также беден славными творениями, великими деяниями, великолепными страстями и, сверх того, утратил надежды. Мое сердце внезапно заныло от боли, когда я наткнулся на живой след моих давнишних честолюбивых помыслов, столь мало оправдавшихся. Тем более, что в это самое утро одно агентство, в котором я имел глупость абонироваться, прислало мне две ядовитых газетных статьи, в которых упоминалось мое имя по поводу недавней выставки «Кружка» с далеко не лестными комментариями.
Я вновь почувствовал приступ безнадежности, почти хронически у меня парализующий творческую энергию души и лишающий даже мужества ясно убедиться в собственном упадке, - этого последнего и горького утешения. Мне стало страшно оставаться один на один со своими мыслями в этот скучный осенний день при наступлении сумерек, и я решился на банальное средство: развлечься, которое обыкновенно мне удается; состоит оно в том, что я отправляюсь в фехтовальный зал «Кружка». Там я утомляю свои нервы рядом упражнений, которые проделываю со всей силой, на какую способен. Затем следуют холодный душ и растирание, и если только за обеденным столом я нахожу товарищей, с которыми можно поболтать, а затем сыграть партию в рубикон или покер по моей обыкновенной цене, - то вот и вечер прошел.