- После тех похвал Фавье, которые я ей преподнес, - ответил я, - ей немного оставалось о чем расспрашивать меня. Эта похвала ей не понравилась. Это очень хороший знак для тебя, и достаточная причина для нежелания с ее стороны распространяться.
- Очень может быть, - сказал он, - А как ты находишь мужа?
- Слабым: он позволил так с собой говорить, что меня удивило при его телосложении. Он, правда, сделал попытку ответить злым взглядом. Но в общем слаб, повторяю тебе, очень слаб.
- Ах, - продолжал Жак, - у них престранные отношения, более странные, чем ты можешь себе представить. Бонниве, видишь ли ты, это парижский супруг, каких много, который сам по себе не мог бы быть принят ни в какой высший клуб, ни в каком салоне и который своим положением в свете обязан кокетству жены. В таких мужьях этот альфонсизм нового сорта не всегда является предумышленным. Но они пользуются им и делятся на три категории: глупцов, верящих, что это кокетство остается невинным, вопреки очевидности; философов, решивших никогда не проверять, до чего доходит это кокетство, и ревнивцев, которые согласны пользоваться этим кокетством для того, чтобы иметь салон и изящные обеды; вместе с тем их бросает в холодный пот при одной мысли, что жена их возьмет себе любовника. К этой категории принадлежит Бонниве. На все флирты королевы Анны он соглашается. Он даже благосклонно относится к ним. Ты видел, как он жал мне руку? Он молча, как самый любезный человек в мире, присутствует при всех маленьких проделках своей дражайшей половины. Но я убежден, что если бы он заподозрил эту женщину в малейшей физической фамильярности, выходящей за пределы нравственной фамильярности, он убил бы ее на месте, как кролика.
Она это знает и боится этого, и вот почему в сущности предпочитает его всем нам, и почему она, по моему скромному предположению, еще, наверно, его не обманывала. Тем не менее, в минуты нервности она любит бросать ему вызов. А сейчас у нее была именно такая минута. Камилла была слишком хороша. Между нами, вот настоящая причина приглашения на ужин: она не желала, чтобы маленькая Голубая Герцогиня принадлежала сегодня твоему покорнейшему слуге. И вот, что мне пришло в голову: она не пригласила тебя в надежде, что ты воспользуешься моим отсутствием. Вот так комедия! Мольер, где твоя кисть?
- Но, - сказал я, раздумывая о той из двух полунемых личностей, портрет которой, казавшийся скорее трагическим, он мне только что нарисовал, - если таково твое мнение о самом Бонниве, то ты не должен чувствовать себя в безопасности в тот день, когда станешь любовником его жены.