- Эта болезнь оказывается, по-видимому, заразительной, - сказал Бонниве. - Молан должен был приехать, но прислал извинение в последнюю минуту. Ему тоже нездоровится…
Произнося эти слова, он поглядел на жену, которая не обратила на них внимание. Она болтала с одним из своих двух соседей, с Миро. Ни ее металлический голос, ни ее холодные и ясные глаза не выдали ни малейшего признака волнения, но жестокое выражение рта от слегка приподнимавшейся в одном углу губы сделалось еще более жестоким, и легкое трепетание ноздрей, которое мог заметить разве только человек моей профессии или ревнивец, убедило меня, что отсутствие Жака и было настоящей причиной ее нервности. Почти в ту же минуту я почувствовал, что Бонниве смотрит на меня тем же испытующим взглядом каким только что глядел на жену, и для меня стали сразу ясными три вещи, а именно: первая и самая страшная, что муж нисколько не был одурачен кокетством королевы Анны с моим приятелем, вторая, что этот приятель воспользовался случаем замены афиши, чтобы вызвать у кокетки вспышку досадливой ревности, проведя или притворяясь, что проводит этот свободный вечер с Камиллой Фавье, и третья, что эта такая простая уловка действительно сильно задела женское самолюбие соперницы хорошенькой актрисы. Эти три вывода, сделанные мной инстинктивно, превратили для меня этот банальный обед в очень интересный. Я не мог удержаться, чтобы не «следить со всей силой внимания за Пьером де Бонниве и его женой. С другой стороны, я боялся, что оба, как только кончится обед, будут стараться заставить меня проговориться, а я не хотел выдавать Молана ни ей, ни ему, в особенности ему.
Жила, так легко надувавшаяся на его сангвиническом лбу, его зеленоватые глаза, которые, как можно было себе представить, легко загорались злостью, рыжие, жесткие волосы, покрывавшие его руку до суставов пальцев, все эти признаки грубости продолжали поддерживать во мне впечатление, что этот человек опасен. Сделать что-нибудь ужасное должно было казаться ему таким же естественным, как болезненная робость во мне и нахальное самомнение в Жаке. Этому вечеру не суждено было окончиться без того, чтобы я не получил доказательства, что мои различные инстинктивные, предположения не обманывали меня. Как только мы вышли из-за стола и направились в курилку, Машо, взяв меня под руку, сказал:
- Вы ведь часто видитесь с Жаком Моланом? Не правда ли?
- Мы школьные товарищи, и я вижусь с ним иногда, - уклончиво отвечал я.
- Ну, так если вы увидите его на днях, то предупредите, что Сеннтерр встретил его по дороге сюда… Следовательно будут знать, что его мигрень или простуда не более как предлог. Не то чтобы это было важно, но с Анной всегда лучше быть настороже.