- Это безумие, - вскричал я, - это значит испытывать судьбу!
- Я тоже так полагав? - сказал она, пожимая плечами, - но надо жить для того, чтобы писать… Из всей этой истории можно создать пьесу, и я не премину этим воспользоваться…
Мы подъезжали к отелю г-жи де Бонниве при этих словах, в которых снова сказался профессионал и Триссотэн из-за повесы и клубиста, чересчур старательно расфранченного со слишком большими жемчужными запонками, со слишком вышитым и украшенным складками пластроном рубашки, со слишком блестящим атласом на отворотах парадного фрака.
Длинная вереница карет уже стояла на улице. Я должен был найти некоторую разницу между почти интимных приемов того вечера и нынешним. Можно было подумать, что Жак задался целью показать мне в эти несколько минут все разнообразные стороны своего характера, - настоящего маяка с вращающимися огнями. В то время, как мы поднимались по резной деревянной лестнице, с массой украшавших ее картин и бюстов, вышивок и старинных материй, он шепнул мне эту последнюю фразу, в которой больше не было ни духа Триссотэна, ни повесничанья, ни дэндизма, а сказалось только ребяческое тщеславие мещанина во дворянстве в любовной интриге:
- Сознайся, что моя красота не дурно живет?
И я убежден в том, что в эту минуту от высокого ворса ковра, в котором утопала его нога в легком бальном сапоге, в одном из затаенных уголков его сердца он ощущал приятную теплоту. Я убежден, что люстра, висевшая в пролете этой лестницы, освещала мрачную глубину его самолюбия выскочки. Я убежден, что победоносная гордость наполняла его грудь, когда он говорил себе: «Я здесь любовник…» в этой великосветской обстановке. За последние недели я так научился видеть его насквозь, что этот оттенок его ощущений не мог от меня ускользнуть. Каждое из его слов походило на бой одних из тех часов, механизм которых двигается в хрустальной коробке. В то же самое время, как вы слышите бой, вы видите, как маленькие колеса задевают за большие, как поднимается молоточек, как он опускается, - словом, все сложное устройство механизма.
При виде такого сцепления колес, прилаженного с такой удивительной точностью, как не понять необходимые соотношения частей друг к другу? Точно также мне было вполне ясно, что у моего товарища это ребяческое самодовольство было тесно связано с той силой уверенности в себе, с тем стремлением вперед, которые, с одной стороны, делают его великим художником, вечно занятым творчеством, а с другой стороны - плебеем, стремящимся перейти в высший класс общества. Ах, если бы я мог поставить ему в упрек только одно это несколько глупое и безобидное тщеславие!… Впрочем, мне не было времени и ответить ему. Двери приемной открылись и мы с Жаком уже разлучились. Вид, который представляла эта незнакомая мне комната, со сводами, как в часовнях, и прилегающие к ней два зала, тотчас привлек мое внимание, как художника, как человека, привыкшего отдаваться зрительным впечатлениям.