Она дотронулась руками до этого лба, притянула его к себе, к своим губам. Она забыла и бал, и все на свете. Грустные ноты голоса молодого человека надрывали ее сердце. Никакая сила не помешала бы ей в эту минуту обнять его и ответить:
- Зачем просить меня любить вас? Разве я люблю кого-нибудь в мире, кроме вас. Я вас обожаю.
Он чувствовал на своих щеках свежесть рук Жюли, на своем лбу пылкость ее поцелуя. Тогда, опьяненный, он откинул ее на спинку кресла и стал целовать ее шею, плечи, руки. Она не боролась, она была трогательна в своей слабости. Ему стало совестно, что он пользуется ее смущением и испугом; он сделал над собою усилие воли.
Он снова стал таким же покорным, каким был за несколько минут до того; он поцеловал неподвижную руку, лежавшую около ее губ.
- Простите меня, - прошептал он.
Она произнесла прерывающимся голосом:
- Как мы неосторожны!… Боже мой!… Боже мой!…
И тихо, с просьбой в голосе, она прибавила:
- Оставьте меня, Морис, ступайте в залу.
Он тотчас же повиновался. Мысли путались в его голове. В эту минуту, когда ему были понятны жалость и нежность, когда он разделял стыдливость Жюли, был ли он тем самым человеком, который только что думал: «Она будет моею… она будет моею сегодня же?»
«Я схожу с ума, я совсем схожу с ума, - шептал он. - Я именно и люблю в Жюли ее честность. Наше счастье ничуть не увеличится с той минуты, как она станет моей любовницей. Мы даже потеряем частицу нашей нежности».
- Вы разговариваете сами с собою? - произнес голос около него.
Это был доктор Домье; он стоял, прислонясь к двери, с хирургом Фредером. Они рассуждали о женщинах, несшихся мимо них в объятиях танцоров, подметая пол слегка приподнятыми шлейфами. Они осматривали их…
Морис слушал их некоторое время.
Он размышлял:
- Как люди непоследовательны. Они придумали облечь любовь в эту тогу скромности и поэзии, обманывающую наш взгляд, вводящую в заблуждение наше суждение о ней каждый раз, как природа возбуждает в нас страсть к женщинам. И каждый раз, как мужчины соберутся и начнут рассматривать женщин, они с удовольствием оскверняют свой идеал. Я сам также непоследователен и непочтителен, как и другие; я узнаю без отвращения, даже с некоторою приятностью, когда какая-нибудь из них, если она красива, отдает свое тело за деньги, из удовольствия разврата… А вот теперь колеблюсь в последнюю минуту овладеть женщиной, которую люблю!
В стороне от танцующих, в одном из углов залы, Рие и Клара, которые должны были руководить котильоном, разговаривали друг с другом; барон склонился к самому уху молодой девушки.