Я развожу руками:
— Так почему же твои боевые пловцы пропустили в город девочку с зажигалкой в жопе?
Ему нечем парировать. Поэтому генерал-губернатор наливает стопку водки, хлопает ее и смотрит на меня.
— Может быть, ты перестанешь работать в порту… — нудит.
Я перебиваю:
— Нет, — говорю — Может быть, лучше ты поймёшь, что нам незачем сидеть тут сычем. Такую же замкнутую экосистему мы можем построить хоть на Луне, хоть на Марсе — где угодно, где есть вода. А если уж душа прикипела к Земле — так займись ей. Кто осушит океан, кто поднимет цивилизацию с колен, если не ты?
Но отец и слышать не хочет о космосе. Ему словно нравится должность генерал-губернатора последнего города планеты. Здесь он важен. Он сберегает наследие человечества.
— Ладно, — говорю — Ты как хочешь, а я поеду в больницу. А потом в подвал.
В ночи я смотрю, как храпят перевязанные атомбуржцы — все живы, всех через неделю-другую поднимет на ноги автодоктор. Гости города стояли ближе к взрыву, и им повезло меньше. Хотя, думаю я, как знать. Ведь они знали — кроме Грега — о том, что будет. Они пожертвовали собой ради того, во что верили. Даже если ерунда это все, но верили же. Эти ребята и даже та мерзкая телочка стремились изменить мир, а не сохранить его в неизменности. Они не понимали, что Атомбург вечен. С ним ничего не может случиться. Ничего по-настоящему дурного.
Успокоившись, я закрываю дверь больницы и бреду к подвалу, перепрыгивая через трещинки на асфальте, — чтобы не спугнуть счастье. Я считаю эти трещинки, словно это лепестки на ромашке, и нагадываю себе любовь до гроба. В моем подвале уже сопит Грег, прикрывшись синтетическим одеялом, я подтыкаюсь к нему под бочок, а наутро показываю спасителю рай.
Рай начинается с еды. Мы сидим в псевдокупеческом ресторанчике ковыряем вилкой яйца бенедикт, обмакиваем в желток нежный круссан, запиваем кофейком. Через окно с резными наличниками открывается отличный вид на кладбище российской космической программы.
Я объясняю — вот, смотри, ракета «Иртыш» с водородными ступенями, а к ней пристегнут российский космический корабль. Привезли сюда буквально вместе со стартовым столом. Говорят, один министр сошел с ума и хотел сбежать от потопа в космос, но в последний момент отменил пуск и застрелился. Говорят, там в кабине до сих пор пятно.
Грег немного ежится, словно вспоминает о вчерашнем. Я наскоро объясняю ему про больницу. Хорошие все живы, плохие мертвы — серп Мары, как говорят шаманы, бьет метко. Хорохорюсь, будто все в порядке. Грег притворяется, что верит.