Шлеп. Легкий шлепок нарушил всю идиллию, отвлекая от красочных картин, что ему так щедро рисовало воображение.
— Что это такое? — нахмурился он, поднимаясь с кресла и направляясь к стеклянным раздвижным дверям приоткрытых в это время суток, так как хозяин особняка еще не спал, сидя в гостиной, наслаждаясь победой.
Прежде чем он успел выйти на балкон, имеющий выход в сад, раздался громкий вопль, а следом на пол упала еще одна тапочка.
— Чертова баба, тапками бросается, — усмехнулся он и крикнул. — Не старайся, не попала!
Выглянув на улицу, он чуть упал там, где стоял. Эта паршивка, эта его головная боль, с самой первой минуты стремящаяся выскрести ему мозг чайной ложечкой, висела, держась за балконное ограждение в трех метрах от земли и тихонечко скулила, боясь сорваться вниз на плиточный пол.
— Ага, — отставив стакан на плетеный столик, Вадим, скрестив руки на мощной груди, зло усмехнулся. — Сбежать решила? Но, успехи смотрю как-то не очень, да?
Ася всхлипнув, попыталась подтянуться вверх, но так и осталась висеть как сосиска.
— Горе ты мое, печаль! — прорычал мужчина, осматриваясь по сторонам в поисках охраны.
— Ай, ай-ай-ай, — тихонечко пропищала Ася, чувствуя, как руки начинают уставать и в любой момент могло произойти непоправимое: она сорвется и если не убьется насмерть, что врядли конечно, но ушибется очень даже сильно, а то, и перелом получит.
Вадим еще раз усмехнулся и раскинул руки, встав под висевшей девицей.
— Давай, прыгай, ловлю! — произнес он, но девушка все еще медлила. — Да прыгай же ты! Добежать до твоей комнаты я уже точно не успею, тем более что уже не помню, куда ключ от нее положил, а бежать в другое крыло к дворецкому за запасными, как я понимаю уже поздно. Ты же в любую секунду сорвешься и шею себе свернешь, овца глупая!
— Сам… ты… козееееееееелаааааааа! — громко завопила Ася, сорвавшись и падая вниз.
Вадим успел подхватить красавицу, которая при падении сумела угодить локтем прямо ему в правый глаз и, уцепившись за шею, еще щеку попутно ободрать своими ногтищами.
Тараща круглые от ужаса пережитого глаза, Ася была похожа на выпавшего из гнезда птенца, такая же всклокоченная и нахохлившаяся. Не сдержавшись, Вадим рассмеялся.
Все еще судорожно цепляясь за его шею, Ася вертела по сторонам головой не в силах выговорить даже слова. Хотя, по канонам жанра, она должна была томно посмотреть на мужчину державшего ее на руках, и с придыханием произнести «О, мой герой!» и сцена завершилась бы страстным поцелуем двух героев, если бы не одно жирное НО. Вадим не был ее героем, он был ее похитителем.