Это было так необычно и так по-парижски: влюбленность с первого взгляда, томление и признание. Красиво, словно из книги. Или так, словно кто-то захотел прожить свою жизнь, как книгу.
— Не ожидала такой искренности, — пробормотала Беатрис, не зная, что сказать.
На душе — полное смятение, все кажется сном, главой из книги, романтическим сонетом, но мужчина напротив — вот он, живой, настоящий. И настолько сильный, что взглядом освободил соседний столик.
— Я никогда не стану вам лгать, — мягко произнес Орк.
— Ваши слова похожи на признание, — выдавила из себя девушка.
— Уверен, вы слышали их немало.
— Но впервые от незнакомца.
— Вы знаете мое имя.
— И только.
— Что нужно еще?
— Чем я вас привлекла?
— Вы красивы. Романтичны. Когда вы задумываетесь, то начинаете хмуриться. Вы знаете эту книгу наизусть, но продолжаете носить с собой — вам приятно к ней прикасаться, перелистывать страницы, видеть знакомые строки напечатанными… А мне нравится смотреть на вас.
— Мне кажется, вы сошли со страниц старого романа, — рискнула признаться девушка.
— Пусть так, — согласился Орк. — Неужели вы смущены?
— Немного непривычно, — не стала скрывать Беатрис. — И вы по-прежнему незнакомец.
— Это легко исправить.
— И вы торопитесь.
А вот на этот раз Орк замолчал надолго. И в его глазах появилась грусть.
— Я не ошиблась? — едва слышно спросила Беатрис. Не зная, какой ответ ей по душе.
— Вы действительно проницательны, — в тон девушке сказал Орк.
— Вы дважды посмотрели на часы.
— Я должен покинуть Париж.
— Уезжаете навсегда?
И только сейчас Беатрис поняла, что ее ладонь все еще накрыта рукой мужчины, что она чувствует его тепло, а сейчас, после вопроса — легкую дрожь.
— Мне было нужно уехать навсегда, — медленно ответил Орк, глядя девушке в глаза. — Но теперь я принял твердое решение вернуться.
A2 archive ground control
[10]Женщина была настолько худа и носата, что напоминала клевец, било которого зачем-то украсили smartverre в дешевой пластиковой оправе. Очки сливались с ее вьющимися черными волосами и черными же глазами, маленькими, унылыми, смотрящими безо всякой приветливости.
Смотрящими устало…
Усталость показалась А2 главным словом в описании женщины: очкастый клевец с кудрявыми волосами служил олицетворением усталости. Усталости от всего: от очередного длинного дня, ничем не отличного от вереницы тех, что уже случились, и тех, которые остались; от гомонящих посетителей — сколько тысяч их сидело в этом зале и сколько еще придет; усталости от шума окружающей жизни и от самой жизни, в которой ничего не происходит и ничего не радует. И даже яркие краски, изредка раскрашивающие повседневность, оказывались карнавальной мишурой, счастьем если не фальшивым, то недолгим и не имеющим смысла.