— И где они?
— Еще не время для знаний. Будет тебе десять лун, и БабА расскажет своему мальчику… а пока нельзя. Пока молчать надо.
— А ты… разве ты не моя ба?
— Нет… но ты вот здесь, — кулаком себя между грудей ударила, — беречь буду, пока сама жива.
— А я люблю тебя. Ты самая добрая.
Обнимал ее и голову на колени клал, чтоб волосы его перебирала длинные, волнистые, белоснежного цвета.
— Сивар никто никогда доброй не называл, и никто не любил.
— Рони любит.
— Знаю… но однажды придет день, когда твой волк решит иначе.
— Никогда не придет. Рони сам умрет, но Бабу обижать не даст.
Смеялась надтреснутым голосом и гладила его, гладила, напевая своим низким голосом, показывая картинки диковинные, пока глаза его не станут от морока пьяными, и сон не сморит.
Как теперь там Ба без него? Ничего… волк вернется, даст силы, и Рон сбежит от страшного человека в маске. А у самого от страха по коже мурашки бегут, и глаза печет. Вот-вот вода хлынет. Как у маленького.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДАЛИ. ЛОРИ
Говорят, что полезно заставать людей врасплох. Никогда не знаешь, что можно тогда узнать.
(с) Джордж Р. Р. Мартин. Игра престолов
Я была не готова к встрече с ней. Саанан меня раздери, я не хотела, чтоб это случилось вот так. Какая тварь рассказала, какая проклятая змея? Узнаю, раздеру на части. А сейчас оставалось смотреть в темно-карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и сгорать в ее боли, корчиться в ней и понимать, что ни солгать, ни сказать правду не изменит ровном счетом ничего.
Ивайт давно ушла, но в дешевом номере воняло ее духами.
У меня в руках не просто ценная информация — у меня в руках наша победа. Точное расположение лассарского войска.
Сочная, грудастая Ивайт добывала для меня ценную информацию, а взамен я ее трахала так, что она голос теряла. Трахала и чувствовала себя дрянью, гадской сукой. Грязной, вонючей тварью. Но иначе мне было не добыть это все… Иначе мы так и будем прятаться, как крысы, в лесу вместе с баордами.
Она не простит. Объяснения будут жалкими и пустыми.
— Как ты узнала, что я здесь?
Прошла мимо нее к зеркалу и свернула волосы на затылке в пучок, закалывая черной заколкой.
* * *
Кажется, я вздрогнула от ее голоса. Нет, не вопроса, а от самого голоса. Холодного. Безразличного. Как будто даже слегка раздраженного. Она словно недовольна тем, что я помешала. Помешала. Ей. Помешала с ЭТОЙ. Внутри словно хрустнуло что-то. Не сломалось, нет. Это хрустели обломки. Сломалось немного ранее. Несколькими минутами ранее. Когда смотрела, подобно завороженной, как смачно целует в губы ту женщину… как впивается своими пальцами тонкими в ее густые светлые кудри, разметавшиеся по спине, прижимая к себе ее голову. Смотрела и чувствовала, как время отбрасывает меня назад. Многие луны назад, когда видела не один, не два, гораздо больше точно таких же поцелуев… после каждой ее ночи любви с другой. Много лун назад, когда я думала, что знаю, каково это — вот так со стороны наблюдать за ней, ощущая то смущение, то злость на себя, на нее, то дикую ревность и… боль. Я ошибалась.