— Простите, что я вас перебиваю, падре. Что вы мне ответите на мою просьбу?
Священник поскреб свою заросшую седой щетиной тонзуру и сказал:.
— Ты права, Луисана. Тебе я могу доверять. У меня есть целая связка этих чудесных бумаг, с помощью которых мы создадим наше доблестное воинство: в нем будет мало солдат, зато много офицеров. Пусть не ставят нам палки в колеса готы-консерваторы, пусть не ухищряются, чтобы лишить нас постов и должностей. Мы, либералы, как известно, свободолюбцы, и всякому, кто пожелает получить чин, мы даем его или продаем, что одно и то же. Если нам, венесуэльцам, так нравятся чины, зачем мы будем идти против естества, правда, Луисанита? Кхе-кхе-кхе! Я немного отвлекся и даже забыл спросить тебя о главном — для кого ты просишь этот чин? Уж, верно, не для себя самой?
— Для Педро Мигеля!
— А-аа! Понятно. Вот о чем шумела река, ворочая камни!
— Вы хотите сказать…
— Да, дочь моя! Не отрицаю. Даже до моих ушей дошли слухи, которых кругом пруд пруди. Все это сплетни ханжей богомолок, которые только на это и годны. Они даже договорились до того, что мне, мол, надлежит отправиться в Ла-Фундасьон и как следует проучить тебя. На это я им ответил: многие из вас хотели бы похвастаться теми добродетелями, какие украшают эту мантуаночку! А то, что она вот уже несколько лет не ходит в церковь, это не суть важно. Что-то я не припомню, чтобы Иисус Христос ходил в какую-либо церковь, не прихватив с собой погонялку. Сперва обязанности, а уже потом набожность, да и притом самая смиренная. Любовь, самоотвержение, милосердие!
— Довольно, падре, не то вы вовлечете меня в грех гордыни.
— Тебя? Пускай бы все грешили так, как ты, вот бы увидел апостол Петр, что ни один другой священник не привел на небо столько благочестивых душ, сколько Росендо Медиавилья, святой отец и вдобавок служитель свинцового кропила. Да, но вернемся к твоему делу. Итак, для Педро Мигеля! Чин полковника с быстрым производством в генералы дал бы я ему с великой радостью, но мы тут выше капитана не распоряжаемся.
— Этого вполне достаточно. Прочие чины, если у него сердце лежит к этому, пускай он сам завоевывает.
— Объясни мне, ради бога, Луисана, одну вещь, я что-то никак в толк не возьму. Правда, что Педро Мигель, как об этом трубят повсюду, твой жених?
— По крайней мере, я его люблю.
— И ты сама пришла, чтобы уготовить ему такой путь? Ведь это путь войны!
— Конечно.
— Ну, знаешь, я впервые вижу женщину, которая любила бы таким манером.
— Все очень просто, падре. В нашем положении может быть одно из двух: или Педро Мигель соглашается жить на доходы с моего имения, или я должна отказаться от всего и сказать ему: «Я готова разделить с тобой хлеб и воду». Но я не из тех, кто может сказать подобную вещь мужчине, и он не тот, кто, не имея гроша за душой, согласится жениться на богачке.