Тот первый порыв не в счёт. Да и выскользнула она из моих рук почти сразу. Может ей неприятно было? А я-то, лапоть, обниматься полез? А потом просто болтали. И про то, как Гончаров воспринял неожиданную новость, а затем не отпускал её и Орлова из усадьбы целую неделю, собирая дочь в дорогу и откармливая гостей как на убой. И про то, как неспешно добирались сначала до Москвы, а потом и до Питера. И о том, что она уже целую неделю здесь, но, хоть и не сидит под запретом, да не очень-то выйдешь. Да и государыня приставила к ней двух матрон, которые обучают будущую фрейлину премудростям дворцового этикета. А Машке всё это уже надоело до чёртиков. И вообще – не для того она в первый раз из отцовской усадьбы уходила.
А потом Потёмкин засуетился, и заявил, что пора ей возвращаться. И всё. Кончилась встреча. А я остался, не понимая – а что вообще сейчас было? А вообще, что-то Екатерина мутит. К чему от меня Машку-то прятать? И в лоб у императрицы не спросишь – Потёмкина подставишь. Точно! Надо у него самого спросить. Кстати, откуда он-то про неё узнал, если до сих пор никогда о ней не слышал, в глаза не видел?
Уф-фф! Стомиллионовтыщь вопросов, и ни одного ответа. Гриц куда-то слинял, несмотря на бессонную ночь, пока я отсыпался в гостевой комнате у Ломоносова. Появится, устрою ему допрос с пристрастием.
За утренним кофе мне выпал редкий в последнее время случай поговорить с учёным наедине. Хотя, какое там утро? К полудню ближе… Кстати, Михайло Василич тоже пристрастился к этому напитку, глядя на меня. Так что запасы ароматных зёрен у него не переводились. Да ещё и с натуральным молоком, или сливками – м-м-м! Вкуснотища. Так, стоп! Не отвлекаться. Тема очень важная и весьма животрепещущая. Я поинтересовался у учёного – как продвигаются дела на ниве создания пенициллина. В конце концов, это в первую очередь необходимо ему самому. Ломоносов отрицательно покачал головой:
– Нет, Степан. Пока никак, – видя мою кислую физиономию, поспешил добавить: – Грибок-то мы выделили, достаточно неприхотлив, так что и растёт он хорошо. А вот дальше… видимо до зимы ждать придётся, если ты, конечно, ничего не напутал, и нужны низкие температуры.
– Но, как же так, Михаил Василич? – у меня в голове не укладывалось, что Ломоносов, один из немногих знающий дату и причину собственной кончины, так спокойно рассуждает о том, что изготовление необходимого лекарства придётся отложить. – Вы-то как будете без пенициллина?
– Я-то? – Ломоносов усмехнулся. – Я ужо как-нибудь…
– Но…
– А тебе не приходило в голову, – перебил он меня, – что мне достаточно грядущей зимой просто не простужаться? Ради этого можно не только от мороза хорониться, но и вообще из дому не выходить?