Приезжаю однажды в 32-ю танковую бригаду. Она только что вышла из боя. Заместитель комбрига инженер-майор Агеев, что называется, рвет и мечет: на ходу осталась одна машина. Остальные либо подбиты, либо находятся в ремонте.
Вместе с Агеевым нашли на карте точку, где должны стоять пять танков, и я направился туда. Встретил меня Майоров.
— Сколько нужно времени, чтобы восстановить пять танков тридцать второй бригады?
— Не менее двух суток, товарищ полковник. Предстоит большая работа...
— А сутки?
— Не выдержим! Всю ночь провозились на дорогах, чуть ли не на себе тащили летучки, не спали.
— Дайте людям немного отдохнуть и работайте ночью. Если завтра к вечеру все машины будут готовы, лучших ремонтников представим к наградам. И полнее используйте экипажи.
К следующему вечеру все пять танков ушли в свои подразделения. Ремонтники крепко спали в кузовах летучек, укрытых в кустах. Не было с ними лишь Майорова: он перебрался к очередной группе подбитых танков, чтобы подготовить работы.
Несмотря на то что ремонтники только с 19 по 30 октября восстановили около 350 танков и САУ, количество боевых машин в строю ежедневно уменьшалось. Начал сказываться и естественный износ узлов и агрегатов. Моторесурсы были давно израсходованы. Катастрофически стали расти поломки.
А бои продолжались. 30 октября армия снова перешла в наступление. Корпус генерала Малахова глубоко вклинился в оборону противника, но понес большие потери. Корпус генерала Панфилова при попытке форсировать небольшую речушку Дзелда тоже понес потери. Артиллерийский полк 100-миллиметровых пушек, который должен был поддержать наступление корпуса, не смог своевременно занять огневые позиции: американские «студебеккеры», тянувшие пушки, буксовали в непролазной грязи.
Бои продолжались, потери увеличивались, и я с тревогой думал о том, что, несмотря на самоотверженность эвакуаторов и ремонтников, у них не хватит сил заделать все бреши.
Своими невеселыми мыслями о неприглядном состоянии материальной части после беспрерывных полуторамесячных боев и маршей я поделился с командующим.
— И что же вы предлагаете? — внимательно выслушав меня, спросил Вольский. — Бросить воевать, что ли?
— Бросить нельзя. Надо найти какой-то выход...
— Какой же?
— Я бы посоветовал на несколько дней приостановить активные действия армии, подтянуть технику, переформировать части и лишь после этого ударить по противнику. Ударить кулаком, а не растопыренными пальцами.
— А конкретнее?
— Конкретнее — сконцентрировать всю материальную часть в двух-трех бригадах одного корпуса. Какой смысл иметь, например, бригаду с пятью танками или корпус с тридцатью боеспособными машинами? Задачу он получает как корпус, а сил у него — на батальон. Да и в грязи барахтаемся. А противник зарылся в землю и методично бьет наши танки, лишенные маневра...