Израсходовав в тумане почти все боеприпасы, артиллеристы не смогли сопровождать огнем танки и пехоту. Правда, в 13.00 был открыт огонь оставшимися снарядами, но ни танки, ни пехота в это время в атаку не были подняты. А когда в 14.00 наконец пошла пехота, артиллерия ничем не смогла ей помочь.
В танковую бригаду Калинина я приехал утром, перед наступлением. Комбриг готовился лично возглавить атаку.
— Зря, Иван Петрович, сам лезешь вперед, да еще в таком тумане. Неровен час, подобьют твою машину, и бригада останется без управления, — убеждал я Калинина. — Иди между первым и вторым эшелонами, чтобы бригада была на виду, и командуй. А если потребуется, всегда сможешь вырваться вперед.
— Нет, инженер, не отговаривай! Неделю толчемся возле этой проклятой высотки с крестом. Сам пойду вперед и бригаду на высоту выведу.
— Дело твое. Ни пуха тебе ни пера! Но имей в виду — сядешь на мины, эвакуировать нечем...
— Честно сказать, только мин и боюсь. Где-то рядом минное поле, а где — толком не разведали.
Туман становился все плотнее. Он накатывался волнами. То накрывал бригаду так, что экипажи не видели один другого, то внезапно поднимался над землей и обнажал перед вражескими наблюдателями все наши части. Артподготовка началась дружно и в назначенное время. Переждав несколько минут, Калинин повел свою бригаду. Белесые космы тумана поглотили атакующих.
Выйдя на ближайшую высотку с офицерами штаба бригады, мы пытались хотя бы угадать, что происходит впереди. Через полчаса кто-то принес весть: пехота залегла, танки попали на минное поле, многие подорвались, в том числе и машина командира бригады.
Когда туман немного рассеялся, мы увидели недалеко от окопов противника несколько неподвижных танков. Среди них была и машина комбрига. Подобраться к танкам ремонтники смогли только с наступлением темноты.
Почти шесть часов подполковник Калинин крутил рукоятки подъемисто и поворотного механизмов пушки, отбиваясь от наседавших гитлеровцев.
— Руки отмотал вконец... — устало оказал мне Иван Петрович. — А стрелок-радист расстрелял все пулеметные диски, отправив на тот свет несколько фрицев. Один гитлеровский офицер до того обнаглел, что высунулся из блиндажа по пояс, причем одна щека у него была в мыле, верно, не успел побриться. Ну, так недобритым он и остался. Поймал я его в перекрестие прицела и не пожалел снаряда. Пошел к праотцам, интересный мужчина.
За этот день мы потеряли 12 тяжелых танков, но только два сумели эвакуировать с поля боя. Много недосчитались средних и легких танков, но эвакуировали только часть из них.