Вольский опять полистал документ.
— Вот, пожалуйста, здесь прямо говорится, что в течение всей операции отсутствовали связь и управление. Офицеры оперотдела только тем и занимались, что разыскивали подчиненные штабы и развозили запоздалые директивы. В общем, одно к одному: командование фронта, командармы и их штабы фактически потеряли возможность управлять своими войсками.
Произошла страшная путаница. Фронт решил переподчинить части, которые были нацелены для контрудара, 51-й армии. Эта команда опоздала. Части начали отводить, когда фактически заканчивалось сосредоточение. И что получилось? Они смешались с отходящими войсками первой линии...
Приказ Главкома об отпоре на рубеже Турецкого вала не был выполнен. Так же, как не был выполнен приказ Ставки — Керчь не сдавать и организовать оборону по примеру Севастополя.
В общем, нужно суметь сделать правильные выводы, впереди еще много операций, — сказал Василий Тимофеевич, складывая бумаги...
* * *
Каждого фронтовика неудержимо тянет побывать в местах, где он когда-то воевал. Ему памятны, кажется, каждая улочка в городе или поселке, каждая ложбинка и балочка в степи... Здесь ты лежал под бомбежкой, здесь пробирался к передовой под артиллерийским и минометным обстрелом, здесь видел, как сталкивались и горели танки, здесь, хоронясь за броней, исправлял гусеницу или двигатель... Память хранит все — до мельчайших подробностей. И даже время не в силах вырвать из сердца пережитое.
Сколько раз за прошедшие годы я мысленно путешествовал по местам боев в Крыму. Конечно, там уже все изменилось. В степной полосе Крыма шумит густая пшеница, рокочут моторы тракторов. В Керчи и Камыш-Буруне швартуются торговые корабли со всех концов земного шара. Голубизну неба прочерчивают стрелы подъемных кранов. Жизнь кипит, цветет, и нет ей ни конца ни края...
А ведь еще недавно... Почему недавно? Сколько лет прошло, пробежало, промчалось с тех пор, как в этих местах гремела битва? Двадцать с лишним. Это не много, но и не мало.
...Каждого фронтовика неудержимо тянет побывать в памятных местах. И я еще побываю снова в Керчи и Камыш-Буруне, во Владиславовке и Семисотке — везде, где бывал в трудные дни боев за Крым, за Керченский полуостров.
Бои на Керченском полуострове ушли в прошлое. Отгремели и битвы за Кавказ. Не удалось фашистам попользоваться отличной бакинской нефтью и высокооктановым бензином. Под ударами войск Закавказского фронта гитлеровские части не просто отступали, а панически бежали.
Глубокие расщелины Дарьяла покрылись серо-пепельными сугробами. Горные метели похоронили следы вражеских стойбищ. Лишь кое-где из-под снежных заносов виднелись остатки окопов и разрушенных блиндажей. А вдоль дорог на десятки километров беспорядочно громоздились груды железного лома — исковерканных немецких автомашин, бронетранспортеров, орудий, танков и прочей некогда грозной боевой техники.