— Желание? Но у меня нет желания.
Старичок почесал затылок, принялся расчёсывать бороду длинными ногтями.
— Есть же у тебя мечта? Дом новый, денег много, власти…
— Была у меня мечта, — тяжело вздохнул пришедший в себя Демид. Подумаешь обычный домовой. Так мы их не видим, но это не значит, что их нет.
— Говори, мил человек, не томи.
— Хотел в хоккей с шайбой играть так, как никто. И ведь в юношах подавал большие надежды. Только получил травму ноги, и пришлось забыть о спорте. Хромоты нет, но нагрузку на ногу начинаю давать, она немеет. Врачи пожимают плечами.
Домовой кивнул головой.
— И это всё? — спросил недоверчиво.
— Всё, — пожал плечами Демид.
— Где ты будешь жить?
— Дадут какую-нибудь комнату. Компьютер жалко. Там все мои наработки за последние два года. Документы восстановлю. Денег как-нибудь заработаю.
— Не перевелись ещё на Руси, добры молодцы, — усмехнулся домовой. — Я в тебе не сомневался, потому и забрался в твою корзину, а не в чью-то. Соседи твои люди приземлённые, думают только об одном, как побольше денег заработать, как подешевле чего купить, как красиво обставить комнату. А вот о душе не думают совсем. Перестали видеть природу, слушать прекрасные песни, сочинять стихи. Любил я сидеть у Пушкина. Он каждое своё произведение читал вслух. Напишет стишок, прочитает, напишет кусочек прозы, прочитает вслух. Любо-дорого. Эх, славные были времена.
— Сколько же тогда вам лет?
Домовой захихикал.
— Ещё не старый, но далеко не молодой. По вашим меркам я ещё даже не на пенсии, — он опять захихикал, прижимая ко рту маленький кулачок. — Хочешь играть в хоккей?
— Хочу. Только я же сказал, что нога…
Домовой остановил.
— Не продолжай. Подарок не от меня сейчас, а от моей тётушки. А тётушка у меня настоящая колдунья. Она тоже благодарит тебя за моё спасение. В подарок передаёт волшебный порошок, который надо вдохнуть в себя. Вот что за порошок я не знаю. И действия его не смогу рассказать. Придётся тебе самому изучать. Мой подарок попроще, но от чистого сердца.
С этими словами он вынул свёрнутую в несколько раз цветастую скатерть.
— Последним владельцем этой вещи был князь Меншиков. Я уже и не помню, за какие такие заслуги он получил её. Давно это было. Возьми, уважь старика.
Домовой протянул свёрнутую скатерть с низким поклоном.
Ошарашенный Демид встал, принял подарок, и тоже поклонился в пояс.
— Благодарствую, дедушка, за подарок.
— Какой я тебе дедушка? — усмехнулся он. — Вот как выйду через двести лет на пенсию, тогда и зови… дедушкой.
— Что делать со скатертью?
— Узнаешь, — улыбнулся домовой и исчез вместе с корзинкой.