Я вернула табуретку на пол, оправила платье и произнесла:
— Занимаюсь, генерал-ректор. Стратегия немагической битвы. А что? — и наконец увидела то, что находится за ее спиной, в коридоре. Точнее, на полу. — Ой, — сказала я. — Что это?
— Об этом я вас и спрашиваю, — лицо ректора посуровело. — Почему проклятийник лежит без чувств под вашей дверью?
Я выглянула в коридор — красавчик валялся на полу, раскинув руки. Лицо его было покрыто сажей. И тут я неожиданно осознала, что не такой уж он и красивый. Так, симпатичный, не более. И никакого сердечного трепета не вызывает. И до принца Пильдемариуса ему далеко — породы не чувствуется. И вообще он какой-то мутный.
— Так что же произошло? — повторила ректор.
И я рассказала ей, как все было. В этот раз точно зная, что моей волей больше никто не руководит. А потом еще и бумагу показала, где странная фраза была записана.
Что можно понять по нескольким словам, я не знаю, но ректор поняла — побледнела, сделавшись одного цвета со стеной, а затем выдохнула:
— Вы словно в кольчуге родились, невеста Губами. Ваше счастье, что дверь не пропускает магию.
— Он через замочную скважину говорил, — вспомнила я.
— За что и поплатился. Это была уже не просто попытка взлома, а взлом с проникновением, и защита дала отпор — его проклятье отрикошетило.
Я похолодела.
— Проклятье? Но почему? Он же должен его снимать, а не накладывать!
— Мне бы тоже хотелось это знать, — ректор нахмурилась. — Ума не приложу, что теперь делать.
— Простите, а он… мертв?
— Нет, всего лишь оглушен. Думаю, это ненадолго.
— Тогда надо его связать, пока он не очнулся. И вызвать тех, кто с ним разберется. Ой, подождите, — я метнулась к шкафу и, вернувшись, протянула ей сверток. — Вот, то что надо!
— Невеста Губами, вы меня поражаете, — произнесла ректор, разворачивая белую ткань. — Контрразведка и впрямь вам обрадуется.
Надеть смирительную рубашку на неподвижное мужское тело оказалось задачей не из легких, но мы справились.
Мы завязывали последние веревки, когда послышались приближающиеся шаги.
— Простите, могу я видеть ректора Моръ? — раздался мужской голос.
— Можете. Вы кто? — сдув упавшую на лицо прядь, спросила ректор, оборачиваясь.
Я увидела его первым, а госпожа Моръ первым увидела мое лицо. Поэтому выражение, с которым она взглянула на незнакомца, никак нельзя было назвать дружелюбным.
Гостя это не смутило.
— Мастер проклятий, — представился он.