К тому же, как никто другой он знал — серьезно противиться воле Мироздания, которое давало им рождение, было чревато. Это подрывало основы существования, и даже крохотное действие могло превратиться в камень, круги от которого разошлись бы так далеко, что обрушились на чужие берега… Поэтому он был готов смириться. Не надолго или же навсегда — время бы показало. Но эта… зараза так не считала! Что только подтвердил их разговор за ужином с Сентешем.
Захр, да она выводила его из себя каждым своим словом! Эльтар всю жизнь был спокоен, холоден и уверен в себе, он привык рассуждать здраво и действовать быстро и жестко; практически ничто не могло вызвать в нем смятение. Кроме этой сумасшедшей, которая так и норовила нарваться на какое-нибудь заклинание!
Значит, с этой странной ситуацией надо заканчивать, как только разберутся с заговором.
Предложение Илии было не лишено здравого смысла — так что Эльтар постарался успокоиться и, как бы она его ни раздражала своим поведением, рассказал про Академию, подготовил все к её приезду. Он может и предпочел бы оставить её в Сотарисе, но Арий был прав — слишком далеко, слишком бесконтрольно. Внутри Академии ей ничего не грозило со стороны предателей — там самая лучшая магическая защита; да и никому не придет в голову там ее искать, простолюдинку и воровку. А вот в Шарваре могли бы, если бы стали разбираться, что же именно произошло с его кораблем и пиратским островом.
Илия как будто и этого не понимала, хотя он пытался объяснить. Смотрела зло и обижено, явно была расстроена, что приходится уезжать от близнецов и единственное, что, похоже, ее поддерживало, так это желание как можно быстрее закончить четыре курса и явиться в Храм Стихий.
Пусть.
Уж он то точно не будет тем, кто остановит её. И что на него нашло, как он мог подумать, что у них что-то может быть общего? Стихии просто испытывают его на прочность, а как только он найдет способ — дадут ему столь желанную свободу.
Так что Илия отправилась к воротам Академии, а Эльтар — расследовать собственную «смерть». И когда ничего не вышло, вернулся в Эгер. Теперь уже в качестве наживки.
Его появление обставили весьма шумно. Бал в родительском особняке, несколько ужинов во дворце, прочие встречи с бывшими друзьями. Он и забыл насколько в столице все было… изысканно. Хотелось, правда, назвать это все совсем другими словами, но он был Олардом. И, несмотря на то, что ему были скучны и порой неприятны все эти разговоры, слащавые улыбки, липнувшие к нему девки — «наследницы прекрасных семей», как их отрекоммендовывала счастливая мать — он этого не показывал. Манерами, внешностью и холодностью мало кто с ним мог соперничать, так что спустя несколько дней вся столица гудела, что мальчишка превратился в настоящего Правящего.