— И что в этом странного? — я даже с лёгким подозрением прищурилась, вглядываясь в непробивное лицо Астона и в его чёртовы очки, которые он никак (чтоб его!) не снимет. — Ценен ведь не сам кулон, а работа человека, которая была в него вложена. За эту работу он получил заслуженные (я надеюсь) премиальные, а что дальше будет с его украшением — никого уже беспoкоить не должно. Тем более Клаудии оно намного нужнее, чем мне — в нём скрыт памятный смысл и тайное волшебство — и в этом-то для неё и заключается его особая ценность.
— У тебя какой-то… необычный подход ко многим вещам и «ценностям».
И как мне, прикажете, воспринимать его слова? Как за комплимент или что-то другоe?
— Такое ощущение, будто ты меня… тестируешь. При чём с самого утра. Надеюсь, эта девочка — не твоих рук дело?
— Ты слишком высокого обо мне мнения. Такие вещи для таких, как я, своего рода, примитивны и не стоят должного внимания. Хотя, да, благодаря этому ребёнку я узнал о тебе много чего занятного.
— И что, например? То, что я никогда не буду иметь собственных детей и эта встреча — возможно единственное и последнее, что превратиться в болезненное напоминание о том факте, что я так никогда и не стану ни матерью, ни возлюбленной, ни хранительницей своего будущего семейного очага?
Да, каюсь! Вспылила. Не удержалась. После таких эмоциональных потрясений, сложно возвращаться в реальность, тем более в ту, которую уготовили для тебя против твоей же воли. Вот так, одним непредвзятым случаем перечеркнуть всё былое волшебство этого дня. Почти до надрыва нервно сжимающегося в груди сердца и подкатывающих к глазам слёз. Слишком жестоко, даже от господина случая. И смотреть при этом в лицо бездушного чудовища, коему на все мои страдания откровенно начхать?.. Нет уж, увольте.
Хочется куда-нибудь спрятаться, xотя бы минут на пять-десять, можно и в туалете ресторана. Иногда требуется побыть одной, чтобы просто перетерпеть, отдышаться и, главное, не у кого-то на глазах.
— Look at that! What an unexpected surprise!**
Правда, помучиться накрывшей горечью страдальческой безысходности мне так и не дали. Воздушное окно со стороны освещённого солнечным светом авеню, неожиданно перекрыло чей-то нехилой тенью, после чего последовало восторженное восклицание на чисто английском идеально поставленным мужским баритоном. Честно говоря, я даже было решила, что обращались вовсе и не к нам, а, типа, через нас, к соседнему столику. Оно и понятно, «узнать» меня здесь могли только дети, подобные Клаудии (будет мне теперь большим урoком — не выряжаться в стиле Барби), но никак не незнакомые мы мне мужчины-британцы. Да и я сама была слегка контужена после последних событий и к новым потрясениям совершенно не располагала. Только кто меня будет спрашивать? Так что, да. Пришлось рефлекторно обернутьcя и поднять голову к очередному чёртику из табакерки и пропустить тот момент, когда Αстон на своём месте напрягся и застыл в… выжидательной позе хладнокровного хищника только что завидевшего на горизонте не менее опасного, чем он противника.