При чём злиться на него вообще не могу, вот что страшное. Смотрю в его чуть очеловеченное едва заметными эмоциями лицо, а у самой сердце кровью обливается. И броситься к нему на грудь, гордыня не позволяет и выпросить хоть капельку пощады — в особенности. Здесь не его территория, и не он заказывает музыку. Не важно, какими меня притапливает к нему чувствами — все они жёстко под табу, с обеих сторон. Такие союзы противоестественны и аморальны и никогда ни к чему хорошему не приведут.
Только как об этом скажешь сердцу или что там на самом деле заставляет его с таким надрывом биться каждый раз, когда я смотрю Адарту в лицо, вспоминая о сумасшедших часах наших недетских откровений? И разве ж только сердце. И под сердцем тем более, и в каждой клеточке тела особенно — то холодеющее вместе с конечностями, то немеющее сладким покалыванием по спине, позвонкам и ладоням с кончиками пальцев… то сжимающееся в болезненных спазмах на уровне диафрагмы и желудка. А после накрывающее удушливым жаром, от которого слепнешь, глохнешь и дуреешь сразу и одновременно.
Если от этого безумия и существуют какие-то лекарства, даже не знаю… хотела бы я от него излечиться прямo сейчас?..
— Я такой же заложник обстоятельств, как и ты. — и что, чёрт возьми, он имел в виду? Тoлько признание того факта, что мы одинаково равно в одной жопе? Или что-то ещё?
— Мне полагается знать что-то ещё? Какие-то исключительные правила поведения для таких как я бесправных существ?
сцена седьмая, «подготовительная»
Мне полагалось знать очень многое, ибо жизнь домашнего питомца у проживающего на Земле цессерийца очень сильно отличалась от той, где ему приходилось выходить в свет к остальным представителям внеземной высшей расы. Может при других обстоятельствах, расскажи мне кто обо всём этом просто как об одном из вариантов моего будущего существования в абсолютно чуждой мне среде обитания — я бы и приняла услышанное в привычном для меня режиме восприятия, с долей скептицизма и лёгкого юмора. Но когда до твоего выхода на чёрную мессу опаснейших в мире (да и во всей нашей галактике) инопланетных существ остаются считанные часы, тут уж как-то совершенно не до ирoнии.
Сердце ведь тоже не вечное, от таких запредельных нагрузок недолго и в больничную койку угодить. А они не думали прекращаться, вместе с надломленной психикой и натянутыми до предела нервами вторили безумной аритмии сердечной мышцы, выжигая изнутри смертельными дозами адреналина. В самую пору взмолиться о пощаде и выпросить хотя бы пол таблеточки успокоительного. Только грёбаная гордыня не позволяет и озвученный ранее Астоном факт — все питомцы на данных приёмах должны быть в полном сознании и при здравом уме, с чистой кровью и желательно пустым желудком (и кишечником тоже). А то мало ли что.