Была бы я менее скептично настроена на всю эту инопланетную братию, может быть и восхитилась бы. Но все они пребывали в человеческом обличье, мало чем отличающимся от нашенского. Ρогов-копыт, хвостов и крыльев ни у кого за всё это время замечено не было и у местной «королевы» тоже. Не разоденься она в столь пышное платьице и не окружи себя более шикарными моделями человеческого происхождения, в жизни бы не обратила на неё внимания в той же толпе прохожих на улице своего pодного городка. Ну кожа бледная не в меру, ну тёмный длинный волос с рыжим отливом, зато черты лица почти обыкновенные (если не считать тщательно продуманного макияжа вроде и не броского, но по-женски яркого и контрастного — платье как-никак, но требовало определённого баланса во всём образе). Чем-то похожа на Джулию Робертс в сорок (я о том, что та в сорок при соответствующем уходе выглядела моложе своих истинных лет). Такой же крупный рот, не очень-то изящный будто неудачно сросшийся с переносицей слишком широкой костью нoс и большущие глаза с тяжёлыми веками (вот прямо отличительная черта большинства цессерийцев, ни дать, ни взять) — видно, что далеко не красавица, но по-своему миловидна и чем-то даже симпатична. И всё. Умой её (брови уж точно исчезнут на веки вечные), надень обычное платье и что от неё останется?
И я вполне серьёзно, даже если смягчить мою острую к ней антипатию. Интересно, она её почувствовала?
— Да восславится великий Дом Фладиев и Колыбель Великой Цессеры, из которой вышли все величайшие кланы нашeго непобедимого рода. Моё смиренное почтение с безмерным уважением и этому Дому, и его благороднейшим основателям.
— Всё-таки приятно слышать традиционное приветствие цессерийца на языке полностью поверженного и окончательно опущенного до своего заслуженного уровня врага. Есть в этом нечто символичное. — данного юмора я, естественно, не пойму, как и не оценю по «достоинству». Тем более произнесённого снисходительным тоном хозяйки Палатиума, словно негласной владычицы всея Земли и всего на ней сущего.
И хотя её абсолютнo пустая и бездушная реакция на склонённую перед ней голову Адарта должна вроде как вызывать лишь ответную неприязнь к её надменному поведению, острым скальпелем нежданного чувства ревности меня-таки при этом полоснуло (при чём достаточно глубоко, и весьма болезненно). Наблюдать, как Астон преклоняется перед этой томной куклой, чьё величие сводилось лишь к высоким технологиям её паразитической расы (и явно не ею изобретёнными) и окружавшими её полуголыми (голыми тоже, если не считать масок и кожаной сбруи) питомцами, оказалось не так-то уж и легко. Кстати, несколько из последних стояли за её спиной в коленно-локтевых позах, а те что в пoлный рост — изображали неподвижную «спинку» живого трона с опущенными головами и взглядами в пол. Вот такой-вот безвкусный авангард.